Неужели у них не совсем отсутствуют конфликты?

Пожилая богиня с лицом, испещренным морщинами, с усталыми глазами склонялась над свитком. Девочка играла на струнном инструменте. А еще один бог, слишком грузный даже для гумпа, смеялся. Он почему-то казался главным среди всех и определял атмосферу в храме.

– Ты думаешь о том же, что и я? – прошептала Келли.

Что все это скоро будет уничтожено? Что круглая форма храма вряд ли спасет его, потому что он расположен слишком близко к городу?

– Знаешь, – сказал Диггер, – меня уже зло берет.

Пол был выложен резной украшенной плиткой. Там были геометрические рисунки, но Диггер разглядел изображения солнечных лучей, веток и листьев. Внутри тоже высились колонны. Эти колонны были поуже и украшены уже знакомыми символами из языка гумпов. Земляне прошлись по храму, снимая все вокруг.

Верующие ходили тихо. Никто не разговаривал, слышны были только шум ветра и моря и иногда крики морских птиц. На западе солнце уходило за горизонт.

По храму прошел служитель, зажигая масляные лампы.

– Поздно становится, – заметила Келли. – Ты готов вернуться?

Диггер кивнул. Он достал из куртки жучок и тщательно прятал его в ладонях, пока не оставил в тени между колонной и стеной.

– Последний.

– Считаешь, это имеет смысл, Диг? Не думаю, что тут кто-нибудь что-нибудь скажет.

– Нормально. Здешняя атмосфера стоит того, чтобы записать и отправить нашим.

Но Диггер знал, что в Академии не почувствуют эту атмосферу, посмотрев диск. Хатчинс, сидя в своем кабинете в трех тысячах световых лет отсюда, никогда не поймет, что это за место.

Люди немного постояли между колоннами, глядя на проплывающий мимо корабль. Диггер попытался вспомнить, как выглядел океан к востоку. Насколько далеко был другой берег?

– Все движение вверх и вниз вдоль перешейка, – отметила Келли. – На юг и на север.

Не на восток и на запад. Не было никаких признаков того, что гумпы путешествовали вокруг света. Определенно, за пределами перешейка лежали неведомые земли.

Посетители храма расходились, Диггер и Келли остались почти одни. Лампы горели ярко, но были расположены так, чтобы в первую очередь освещать статуи.

Диггер посмотрел на мерцающие огоньки, на фигуру женщины с ребенком. Какая история лежала за этим? Эти образы, он знал, отображали местную мифологию. Те вещи, которые гумпы считали важными. Такую информацию хотел бы получить Коллингдэйл.

Это место неуловимо отличалось от земных церквей. И даже от языческих храмов.

Земляне вновь остановились перед крылатой статуей у входа.

– Кто-то здесь учился у Фидия, – заметила Келли.

Диггер кивнул. Он был существом из другого мира, но все равно мог уловить в этих очертаниях достоинство, мощь и сочувствие. Факел, который держала статуя, тоже о чем-то говорил ему.

Диггер оглянулся на ротонду. На смеющегося бога.

* * *

Обратная дорога показалась чересчур длинной, и к тому времени, как исследователи дошли до посадочного модуля, Диггер обессилел. Опустилась ночь, и он порадовался возможности дезактивировать светоотклонитель и защитный костюм и забраться в свое кресло.

Келли задала Биллу координаты, и шаттл поднялся и повернул к морю.

– Как делишки? – спросила она, напомнив Диггеру, что его уныние все еще заметно.

– Хорошо, – откликнулся он. – Отлично.

Долгое время он слышал только силовой поток.

– Тебе не понадобится помощь? – осведомилась Келли.

Он посмотрел на летящие облака, ярко освещенные двумя лунами.

– Нет. – Не надо, Диггер. Все в порядке. Ты немного расстроен, но все в порядке. – Куда мы летим?

– Есть один остров. Безопасное место для ночевки.

– Оказаться наедине с Колье на острове, – сказал он. – Похоже на сон.

– Сомневаюсь, что ты действительно так думаешь.

– Со мной все нормально, – настаивал он. – Этот остров... у него есть название?

Она ненадолго задумалась и ответила:

– Утопия.

Великая трагедия, с которой мы столкнулись, состоит не в том, что гумпов, как их все называют, ждет массовое уничтожение, хотя это, конечно, веская причина печалиться. Но по-настоящему меня огорчает другое – они могут уйти из жизни, так и не познав высочайшей радости духовной жизни. Они прожили свои жизни, так и не познав сути вещей.

Преподобный Джордж Кристофер. Авторская программа Моники Олбрайт. 7 мая, среда.

Новость о смерти Марковера стала жестоким ударом, напомнив всем на борту, что операция, в которой они участвуют, чревата опасностями.

Некоторые члены команды знали его. Пэгги Малачи несколько лет назад работала с ним, а Джейсон Холдер как-то подписывал петицию, разосланную Марковером, хотя уже забыл, что в ней было. Джин Дион помнила Джека по совместной экспедиции в прошлом.

– Хороший человек, – сказала она Дэвиду. – Немного упрямый, но на него можно было положиться.

Коллингдэйл был с ним однажды в недельном полете. Марковер показался ему агрессивным, самоуверенным, раздражающим окружающих человеком. Хотя Дэйв не признался бы в этом даже самому себе, он почувствовал облегчение оттого, что ему не придется иметь с ним дело на Лукауте.

Лингвисты получали с «Дженкинса» потоки сырого материала. Они разобрались в языке и теперь составляли словарь, который уже насчитывал несколько сотен глаголов и существительных. Они поняли синтаксическую структуру, напоминавшую латынь: сначала глагол, а существительное или подлежащее в середине предложения. У них уже была система исчисления и почти все числительные. (В основе – двенадцать, несомненное отражение того, что у гумпов было по двенадцать пальцев.) Они знали имена около сорока индивидуумов.

Город, который Марковер окрестил Афинами, на языке гумпов назывался Бракел.

Бракел.

Что ни говори о гумпах, а на ухо им наступил медведь.

Обитатели Бракела именовались «бракум». «Что ж, – подумал Коллингдэйл, – ничего не поделаешь».

Еще два города, названия которых удалось узнать – Рока и Сакмарунг. Планета (местное слово, аналогичное слову «Земля») называлась Корбиккан, что также означало (как и у нас) землю. Гумпы жили «в» ней, а не «на» ней, а стало быть, не имели представления об устройстве вещей. На их языке слово море звучало как «бакка», что означало еще и «безграничность».