Но Джуди подбадривала его, утверждая, что он делает успехи. И он гордился тем, что намного опередил своих ровесников. Берген, Уолли Гласснер и другие не могли даже запомнить, как назвать время дня.

По-прежнему оставались нерешенные проблемы с синтаксисом. Но времени пока хватало, и Джуди была более-менее удовлетворена успехами – к удовольствию Коллингдэйла.

Лингвисты добрались до той стадии, когда большая часть получаемых с «Дженкинса» данных дублировала уже известное, но команда Джуди набрала достаточно опыта, чтобы отсеивать повторы и находить конструкции, которые помогали разобраться во внутренних схемах функционирования языка.

Было много разнообразных мест, где хотелось бы разместить жучки. Но количество устройств было ограничено. И все они осели в Бракеле. У землян были только словесные описания других городов.

В запросах, поступающих к Диггеру, указывались не только интересующие лингвистов места, но и какие из жучков можно перебросить в другое место. Для передачи сообщения на «Дженкинс» по-прежнему требовалось несколько дней, а перемещение жучков занимало еще больше времени. Это было неудобно, но исследования продвигались.

Специалисты до сих пор не получили информации о местных верованиях. Коллингдэйл понятия не имел, насколько древней является цивилизация на перешейке. Были ли у нее предтечи? Что гумпы знали об остальном мире?

Диггер полюбопытствовал, может ли он руководствоваться при расстановке жучков своим мнением: установить их, оставить на время, а потом перенести в другое место, вместо того чтобы ждать инструкций.

Да, придурок. Сделай все возможное, чтобы обеспечить максимальный охват.

Но и это не принесло плодов. Передача, едва начав становиться интересной, вдруг прекращалась, а к тому времени, как удавалось заставить Дига вернуть жучок на прежнее место, интересующие события уже заканчивались.

В большинстве городов, по всей видимости, были библиотеки. Было получено изображение гумпов за чтением, но Коллингдэйл и Джуди не могли разглядеть написанное. «Проникните в одну из библиотек, – велели Диггеру. – Нам надо выяснить, что они читают. Отправьте снимки свитков». Иногда исследователи недоумевали, а есть ли у Диггера вообще хоть капля здравого смысла?

Джуди высказывала предположения насчет того, где устройства наблюдения могли бы принести наибольшую пользу. Она подчеркивала, что вид интерьера храма им почти ничего не дает. На главной платформе, алтаре или что это было, ничего никогда не происходило, лишь время от времени кто-нибудь из верующих взбирался туда и стоял с набожным видом, оглядываясь вокруг.

Джуди и Дэвид неизбежно возвращались на пляж Коллингдэйла, где тот смотрел в темное – цвета густого вина – море, а она стояла рядом, чтобы убедить его: он не одинок.

Несколько городов вдоль побережья. Распространенная грамотность. Парусное судоходство. Мирное общество. По всей вероятности, объединенное правительство. Очевидно, всеобщее образование. Вообще-то неплохо.

Коллингдэйл задумался: «А не столкнулась ли человеческая раса со своим первым серьезным соперником. Наверное, „корбам“ придется пережить промышленную революцию и все такое. Но если им удастся избежать смутных времен и прочих глупостей, с которыми столкнулись люди, они быстренько нас обскачут. И Омега. Это им тоже нужно будет пережить».

– У них есть кутузка, – внезапно сообщила Джуди.

– Тюрьма? Откуда ты знаешь?

– Один гумп туда загремел.

– Интересно, за что.

– Думаю, он пытался украсть рыбу. Попался, владелец магазина запер его, и кто-то пришел и забрал его. Так что у них есть что-то вроде полиции.

У гумпов также было несколько слов, которые, видимо, означали политических лидеров: «курда», «крумп» и «скуант». Но земляне не могли подобрать для них эквиваленты. Это были руководители, но невозможно было узнать, кто такой курда – король, делегат, муниципальный начальник или судья.

При таком количестве молодежи на борту жизнь била ключом. Молодняк редко буянил, но устраивал много вечеринок и виртуальных игр. Старшие члены команды, стремясь скрыться от шума, привыкли собираться в грузовом отсеке на палубе «С», рядом с отсеком для шаттла, где они вели беседы об экспедиции, карьере и Омегах. «Мастодонты» переживали, успеют ли на Лукаут вовремя, и предавались воспоминаниям.

Со многими из них Коллингдэйл путешествовал и раньше. И пусть они с годами стали трудными в общении, все же это были славные люди. Они месяцами, а иногда и годами, терпеливо копались на Куракуа и Пиннакле или составляли каталог систем в паре сотен световых лет от Земли, пока не становились известны диаметр, масса и климатические условия каждой планеты в округе. Некоторые оказались возле Обреченной, когда ее поглотил газовый гигант Морган. У них был опыт успешной работы. Например, Мелинда Парк четыре года прослужила на «Серенити», выполняя на этой космической станции задание, которое довело бы Коллингдэйла до ручки. Руководила работой по выяснению законов планетообразования, за что получила Америкус.

Здесь была и Ава Макэвой, сопровождавшая его на Лунный Свет. И Джин Дион, с которой он как-то закрутил роман, похожий на падающую звезду: множество вспышек, взрыв – и ничего не осталось. Кроме сожалений. Но несмотря, а, возможно, и благодаря этому, они остались друзьями. Их капитан Александра Кузнецова тоже была на Лунном Свете, сбрасывала ядерные заряды с этого самого корабля. Она была озадачена тем, как все повернулось, и сразу после взлета заверила Коллингдэйла, что на этот раз бомб не захватила.

Было бы неверно заявлять, что за прошедшие месяцы участники экспедиции стали сплоченной командой. На самом деле они мало в чем были согласны друг с другом. Одни считали своей главной задачей изучение общества на Лукауте (пока оно не уничтожено), другие утверждали, что назначение экспедиции – подготовка к спасательной операции. Хотя как именно можно было это сделать, оставалось неясным.

Одни убеждали, что в сложившихся обстоятельствах следует забыть о Протоколе и вступить в контакт с гумпами, другие настаивали на том, что это принесет еще больший вред. Не было согласия и в том, как проводить исследования, кому разрешить отправиться на поверхность, каковы приоритеты и как лучше всего сварить приличный кофе, используя то, что есть на корабле.

– Башо, – сказал Коллингдэйл.

– Простите? – переспросила Элизабет Мадден, которая жаловалась на кофе в присутствие Александры, но понятия не имела, о чем говорит Коллингдэйл.

– Башо. Кофе. Вам стоит подучить язык, если хотите преуспеть на планете.

Мадден была самой ярой из сторонников политики изоляции. Эта маленькая женщина всегда говорила ровным голосом, никогда не теряла самообладания, и, казалось, всегда располагала целой кучей фактов для обоснования любой позиции. Она возглавляла кафедру Арнольда Тойнби в Кингз-колледж в Лондоне. Ее муж Джерри, тоже ксенолог с солидной репутацией, сопровождал ее и как правило возглавлял оппозицию.