что шумиха вокруг «Евангелия Иуды» раскручивается на Западе исключительно с коммерческими целями. Обращаю внимание на то, что если на Западе история с «Евангелием от Иуды» вызвала громкий резонанс, то в России прошла почти незамеченной, ограничившись указанным эпизодом.

Крупный знаток Библии Луис Пайнкауд недавно сказал, что нынешняя реабилитация Иуды — прямое следствие коллективной вины христиан за клевету на евреев и за холокост. Ведь начиная со смерти Христа, Иуда для христиан стал символом еврейства: его продажности, предательства, жадности до денег и т. д. А тут оказывается, что Иуда — лучший друг Иисуса, единственный, на кого он мог положиться в самом важном деле жизни и смерти… В свете невиновности Иуды — новое евангелие становится отправной точкой для борьбы с антисемитизмом, на протяжении двух тысячелетий так или иначе эксплуатируемым христианской церковью.

Иоанн

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.

Апостол Иоанн

Четвертое каноническое Евангелие от Иоанна написано в 95–100 гг. н. э. в Эфесе, ставшим после разрушения Иерусалима одной из восточных столиц христианства[176]. Я не разделяю такую точку зрения. Традиция приписывает авторство одному из учеников Иисуса Иоанну Заведееву — апостолу любви, дожившему до глубокой старости, хотя, как мы уже видели, «любимым учеником» в этом тщательно отредактированном евангелии вполне могла быть Мария Магдалина, находившаяся у креста распятого Иисуса среди близких ему женщин.

Согласно преданию, Иоанн претерпел мученичество в Риме во времена Нерона, был сослан на полупустынный остров Патмос, где написал знаменитое «Откровение» («Апокалипсис»), а затем поселился в Эфесе. Согласно житию, проповедь Иоанна повсеместно сопровождалась многими чудесами, споспешествующими обращению язычников.

Иоанну традиционно приписывается авторство пяти книг Нового Завета: «Евангелия от Иоанна», 1-го, 2-го и 3-го послания Иоанна и «Откровения Иоанна Богослова» (Апокалипсис), записанных его учеником Прохором.

«Евангелие от Иоанна» существенно отличается от трех синоптических евангелий, с которыми Иоанн был, несомненно, знаком. Евангелие написано для евреев диаспоры с использованием текстов Ветхого Завета, взятых не из Септуагинты, а из древнееврейского подлинника. Многие иудаистские формулировки приводятся в подлинном арамейском звучании. Христианские историки II–III вв. — ученик Иоанна Паппий, Климент Александрийский и Ориген считали, что четвертое евангелие написано очевидцем и потому имеет большую историческую ценность.

Имя Иоанна в четвертом евангелии вообще не упоминается; вместо него фигурирует уже указанный анонимный «любимый ученик», из-за чего авторство Иоанна ставится под сомнение. Хотя Паппий, Ириней и Евсевий засвидетельствовали такое авторство, последнее оспаривалось уже в древности (пресвитер Гай, секта алогов и др.). Из известных оппонентов Иоаннова авторства упомяну имена Гердера, Штрауса, представителей тюбингенской и либерально-протестантских школ. Кроме уже указанных обстоятельств, сомнение вызывало то, что Иоанн Богослов создал столь совершенное произведение в возрасте около 100 лет.

Уже начало этой книги свидетельствует о существенной трансформации автором образа Иисуса-Логоса: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть». (Ин. 1:1,3)[177]. Через Логос человек может достичь единения с божеством) — эта мысль, положенная в фундамент христологии, является отправной для последующего обожествления Иисуса Христа. Здесь важно отметить, что одновременно это начало полемики с гностиками и александрийцами (в частности — с первым еретиком христианства Керинфом), проповедовавшими историю Иисуса как обыкновенного человека, за праведность и мудрость объявленного Мессией.

По свидетельству Климента Александрийского, Иоанн заметил некоторую неполноту в сказаниях о Христе, содержащихся в трех синоптических евангелиях, которые говорят только о внешних событиях в жизни Христа, и потому написал евангелие духовное.

В четвертом евангелии значительно острее чувствуется спор автора с иудейской средой, не признающей божественности Иисуса. И наоборот, возвышеннее звучит свидетельство Христа о своей Божественной тайне. Раздел, обычно именуемый Книгой Знамений (Ин. 1:19–12:50), свидетельствует о знаках высшей небесной природы Христа. Суперидея Иоанна — сначала показать схождение в мир Логоса (Слова Божьего, Иисуса) и затем — его восхождение к Отцу. Что касается самого евангелиста, то он определяет цель своего евангелия так: «Сие написано, дабы вы уверовали, что Иисус Христос есть Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 20:31).

Из «Евангелия от Иоанна» и из Иоанновых посланий можно заключить, что с явлением Христа равно уничтожается иудейство и язычество, а отношение человека к Богу выражается во внутреннем единении с Самим Богом, обнаруживающемся в любви.

Иоанн был уверен, что только Божественное происхождение Иисуса может дать христианам опору для их веры во Христа именно как в единородного Сына Божия, ибо только с такой верой можно достигнуть спасения или, как выражался Иоанн, «иметь в себе жизнь». На самом деле «духовное евангелие» Иоанна носило исключительно идеологический характер, поскольку ставило цель «привлечения слушающих к вере» (Иоанн Златоуст).

Рудольф Бультман и другие текстологи обратили внимание на сильный гностический фон четвертого евангелия: здесь Христос-Логос-Свет является источником откровения, а спасение — откровением, обретаемым благодаря знанию Отца (Ин. 17:3). Уверовавшие в божественность Иисуса, как и он сам, становятся детьми Бога. Можно привести много других параллелей между «Евангелием от Иоанна» и гностическим «Евангелием истины». Это позволяет сделать предположение о существовании радикального крыла Иоанновой общины. Так или иначе, но Иоанн был наиболее эллинским из евангелистов, а его «гностицизм» и весь круг идей вытекают из иудейского сектантства, коренящегося в палестинской почве.

В четвертом евангелии перед нами предстает образ Иисуса, практически лишенный тех человеческих черт, которые любят христиане по евангелиям синоптиков.

Иисус Иоанна дистанцирован от людей, он не с ними, а над ними изначально и до конца драмы. Его изречения императивны, а чудеса таинственны. Роль Петра уравновешена ролью Иоанна, который предан учителю более всех и которому поручена забота о Богоматери. Как всегда бывает в литературе, идеологическая нагрузка здесь потеснила очарование художественного вымысла.

Если верить апостологии, то все без исключения ученики Христа добивались успехов в обращении язычников и «утверждении новопросвещенных» не столько проповедью его идей, сколько воскрешением мертвых или, наоборот, массовыми убийствами. Не верите? Вот отрывок из «Жития апостола Иоанна»:

Народ пришел в ярость и начал бросать в Иоанна каменьями, но все камни, вместо Иоанна, летели на бросающих их. Иоанн же, подняв руки на небо, стал молиться, и вдруг воздух сделался так горяч, что до 200 человек из народа умерли, а остальные едва пришли в себя от страха и начали просить милости у Иоанна.

Или, для убедительности, такой эпизод из того же «Жития»:

В то время римский кесарь Домициан воздвиг