чтобы ты нам вооружение чинил и способствовал победе при меньших потерях. Пригрозили, что, если сотрудничать откажешься, предков твоих покоцаем и ты исчезнешь, не родишься. Годится такая загвоздка?

«А разве оно не так?» - подумал про себя без всякой злости Кит, а вслух сказал:

- Понял. Чтоб фашисты меня, типа, приголубили, да?

- Мыслишь, - довольно кивнул Штатский-В-Кепке.

- А может, без всяких угроз, - предложил Кит. – Я же свой. Я и так за победу.

Штатский-В-Кепке покхекал:

- Нет. Угрозу оставим. Свою идейность им не выставляй, а то они подумают, что тебя уламывать надо… Еще допросы всякие начнут. Вдруг расколят… Пытать, конечно, не будут – побоятся поломать в тебе что-нибудь… тот самый единственный в своем роде орган. Однако допросы они вести не слабы. Кабы что не заподозрили… А ты – диверсант особого назначения. Такого я еще не готовил никогда. К тому же у тебя есть немецкие крови, ты же знаешь.

- Да? – удивился Кит.

- Хорошо играешь, - злобно, но одобрительно усмехнулся Штатский-В-Кепке. – Вот и им подыграй. Ведь фрицы про твои немецкие корешки тоже знают.

«Какая тут, на фиг, секретность – все всё про всех знают… Сплошные утечки из будущего» - понедоумевал Кит.

- Знают, да не всё, - словно прочтя его мысли, сказал Штатский-В-Кепке и помолчал немного. – Мы вот тоже про тебя далеко не все знаем… а доверять вынуждены. Ну, пошли…

Он открыл было дверцу, но тут же захлопнул ее снова и удержал за руку Кита, сунувшегося было наружу в другую сторону:

- Да, еще короткий инструктаж. Одет ты чуднО, по-иностранному, но переодевать не будем. Этот твой маскарад как раз к месту. В поезде люди подготовленные, им велено не высовываться, но всё равно пялиться на тебя будут изо всех щелей. Ни с кем ни слова. Если кто-то попытается заговорить с тобой, когда я отвернусь, доложишь. Понял? Это тоже может оказаться скрытый враг и диверсант.

- Так точно, - через силу отчеканил Кит.

- Так-то лучше, - усмехнулся Штатский-В-Кепке.

Неспроста Кит ответил по уставу, он тут же задал важный вопрос:

- А дед тоже с нами поедет?

Штатский-В-Кепке замер на пару мгновений и, наконец, ответил бесстрастным тоном автоответчика:

- Нет. Дед не поедет.

Но тут же очеловечился и похлопал Кита по плечу:

- Не бойся. Не тронет никто здесь, в нашем времени, твоего деда… А то как мы гарантируем в будущем твое счастливое детство и благополучие, от которого сами зависим. Верно ведь?

О, и особисты в то далекое время уже разбирались в его парадоксах!

- Мы деда… прадеда, да?.. Мы его пока надежно припрячем и охранять будем, чтобы враги не достали, - по-особому обнадежил Кита Штатский-В-Кепке. - И всю его семью, опять же, брательника твоего… тьфу, деда, что ли, да?.. В общем, всю твою древнюю родню под усиленную охрану возьмем и на спецдовольствие. С голоду не дадим умереть.

- Вот спасибо, - прямо-таки от всей души поблагодарил Кит.

- Не за что, - так же от души ответил Штатский-В-Кепке и толкнул Кита на выход.

Вышли из машины. Тут же стали выбираться из другой машины военный и прадед.

Оказывается, пока Кит получал инструктаж, сзади подъехал третий автомобиль. Из него тоже выскочил человек в штатском и помог прадеду-инвалиду выйти. Проститься по-родному, обняться и всплакнуть в объятиях Никите и Петру Андреевичу уже не дали – придержав обоих, намекнули, что не положено, мало ли что. Праадед издали только руку поднял. И Кит махнул ему напоследок. Сердце защемило – он понял, что скорее всего своего прадеда больше не увидит.

Вошли в пустое и темное здание вокзала, Штатский-В-Кепке включил фонарь, ткнул лучом в пол… Военный «прикрывал» сзади. В необитаемом ночном пространстве здания их шаги громко зашаркали, затопали по потолкам и стенам. Какая-то неподвижная тень качнулась в стороне, - похоже, часовой - и Киту стало зябко… Да и вообще, ночь с девятое на десятое мая 1942 года была еще совсем не летняя.

- Мёрзнешь? – участливо спросил Штатский-В-Кепке.

- Ничего… - сказал Кит вместо «так точно».

- Душегрейкой-то тебя обеспечим, это есть, - с непонятным смешком добродушно пообещал Штатский-В-Кепке.

Тут впереди послышалось и стало живо приближаться частое шарканье. Штатский-В-Кепке подал луч еще на три шага вперед, и в строгом военном свете появились сначала ноги в черных штанах и черных ботинках, так начищенных, что сверкнули в ответ своими закругленными носками.

Штатский-В-Кепке сначала остановился и сильной рукой завел Кита себе за спину, будто оберегал его от сглаза Человека-В-Черных-Ботинках… Потом он поднял луч, и Кит, выглянув-таки из-за мощной спины, увидел седоусого человека в железнодорожной форме и фуражке с красным верхом.

- Товарищ Беленец! - со звонкой хрипотцой, похожей на хрипотцу Китова прадеда, - обратился он к Штатскому-В-Кепке, и эхо было такое, будто докладывал весь вокзал. – Литерный военно-санитарный поезд триста шестьдесят три бис готов к отправлению с первого пути.

- Хорошо, - в голос, но почему-то без всякого эха, будто неслышно для пространства вокзала, ответил Штатский-В-Кепке, он же Беленец. – Предупредите там еще раз, чтобы не высовывались… - Он повернул голову и обратился через Кита к военному: - Кравцов, проследи тоже, помоги дорожным.

- Есть! – с откатом эха принял команду военный, он же капитан госбезопасности Кравцов.

И они вместе с железнодорожником поспешили выполнять приказ.

- А мы, как больно важные пассажиры, пройдемся не спеша, - сказал Беленец.

Он вывел Кита из-за спины и двинулся вперед, несильно, но крепко держа его за плечо.

- Не сбегу, - буркнул Кит.

- Знаю, - не сердито ответил Беленец. – Просто мне за тебя немного подержаться хочется, чтобы поверить, что ты такой есть на свете… Слыхал о тебе давно, директиву получал… а верить, не верил. Столько всего у тебя узнать хочется про будущее, да знаю, что нельзя, запрещено по законам особой физики. Узнаешь, когда-нибудь, потом невольно что-нибудь сделаешь на основе этого знания, и можешь всё в будущем испортить… Так ведь?

- Вроде того, - ответил Кит.

- Вот мы и предупреждены, - задумчиво проговорил Беленец.

- Кем? – тут же встрял в его мысли Кит.

Рука на его плече сжалась сильнее.

- А этот закон и тебя касается, - словно узнав из вопроса Кита что-то очень важное, удовлетворенно сказал Беленец. – Тебе про будущее, которое