Когда мы оказались в холле гостиницы, от усталости я уже не чувствовала ног.

– Леш, спасибо за замечательный день, – поблагодарила от чистого сердца.

– Хорошо, что форум еще не заканчивается – у нас впереди два не менее насыщенных дня! – ответил с озорной улыбкой.

– Точно. Ну ладно, я так устала… А завтра рано вставать. Буду выступать с докладом!

– Даже не сомневаюсь, что у тебя все получится. Добрых снов, Кать.

– И тебе.

Вернувшись в номер, я приняла душ, натянула чистый до хруста белоснежный халат и уже планировала лечь в кровать, но опять с какой-то мазохистской настойчивостью потянулась к телефону. Подавила тяжелый вздох, когда не обнаружила там ничего интересного.

Вдруг в дверь настойчиво постучали.

– Кто там?!

– Кать… – раздался напряженный голос блондина.

– Ты что-то забыл? – поколебавшись секунду, я открыла.

– Да, забыл. – Леша положил ладони мне на бедра, мягко притягивая к себе, а затем поцеловал: нежно, но настойчиво, полностью завладев инициативой.

Два дня назад

Сам не знаю, зачем пошел в эту аудиторию. Пара закончилась, и у Катюши было «окно». Хотел лично ей сообщить, что отчисляюсь. Откровенно говоря, тупо искал повод ее увидеть.

А когда увидел… Сжал кулаки с такой силой, что кожа чуть не полопалась. Прохоров. Мудила. Встретил их с Баталовым около деканата и зачем-то ляпнул, что забираю документы. А он и рад – реально думал, ему что-то перепадет?! Кусок идиота. Новая вставная челюсть – вот всё, что ему светит, если не отстанет от Тумановой. Проводил сучонка до туалета и еще раз обстоятельно объяснил расклад.

Увы, поговорить с Катюшей не удалось. Перед глазами застыло ее бледное, как мел, лицо, на котором отчетливо читалось разочарование. Во мне. Ведь все, что с ней только что приключилось, произошло исключительно по моей вине. В груди нещадно припекало. И чем дольше я думал о ней, тем сильнее жгло.

Краем уха услышал в деканате, что завтра вечером Катя уезжает на какой-то архиважный форум в Питер. Еще чего не хватало. Знаю я эти форумы… Обмен опытом, говорите?! Ха-ха. Сколько раз батя приезжал с таких вот поездок, обменявшись опытом, только не в том месте…

Хотя я был уверен в своей девочке на миллион процентов. То, как она смотрела на меня последний раз… Ждала. А я струсил. Решил – легче отпустить. Однако с каждым проведенным в разлуке днем сильнее тянуло в ее крохотную квартирку. Еле держался, чтобы не сорваться и не примчаться к ней. Снова.

Только так, как было, уже не будет. Не пустит. Будет рыдать в подушку, губы кусать до крови, но пошлет лесом. Гордая. Решила соскочить первой, потому что влюбилась в меня без памяти.

Башка гудела. Кулаки до сих пор чесались. Этот урод еще легко отделался…

На кончиках ресниц завис ее образ: вырядилась в новое платье – приталенный черный силуэт с отложным белым воротником. Девочка-припевочка! Бл*. Поправил штаны в районе паха. Член каменел только от одной мысли… Наваждение. Ну что за блядское наваждение?! Хотелось забить на всё, сгрести девчонку в охапку и увезти в свою берлогу. Ой, как хотелось…

Но что потом?!

Знал, чего она ждет. А я не мог. Просто не мог. Задыхался от вихря безумных мыслей в башке. Я ведь пообещал. И не мог нарушить обещание. Она забрала мое сердце с собой. Мне просто нечем было любить. В груди зияла огромная черная дыра. И пепел. Много пепла. Кончиками пальцев дернул кадык, вырывая из горла судорожный хриплый возглас. Ф-а-а-к. Смертельно устал…

Вздрогнул от тихой вибрации телефона в кармане куртки.

– Алё, мам?!

Как почувствовала, что сыну херово.

– Алик, мы с девочками по тебе соскучились… – ласково, так что от пары слов начало казаться, будто душу завернули в одеяло.

– Я тоже по вам соскучился, мам.

– Тогда приезжай? Вадик в командировке, – добавила поспешно.

– Правда?!

– Ага.

– Тогда прямо сейчас рвану…

* * *

– Это мой блятик!

– Мой!

– Неть! Мой!

Устами младенца, как говорится…

– Кира, Мира, не ссорьтесь, пожалуйста! – мама с напускной строгостью свела брови.

– Ну, м-а-а-а-м… – одновременно захныкали, крепко вцепившись в рукава моей водолазки.

– Так, марш в кухню! Дорогой, мы уже сделали имбирное тесто, и сейчас девочки будут делать для тебя печенье. Скоро Новый год. Мы каждый день выполняем задания из адвент-календаря. Сегодня по плану приготовить праздничное угощение. Поможешь? – хитро прищурилась.

– А у меня есть выбор?!

Вместо ответа она приблизилась, проведя ладонью по моим волосам, зарывшись в них пальцами. Как в детстве.

– Я так рада, что ты пришел, – произнесла еле слышно. – И еще, твой отец звонил, – неловко отвела взгляд. – Он сказал, эта грязная история подошла к концу. Алик, ты даже не представляешь, как я переживала…

– Только не начинай, а?! – вздохнул.

– Тебя осудили несправедливо! Ты заступился за девушку, а она выступила на суде против тебя… Вот дрянь!

– Мам, – я ухмыльнулся. – Мне не повезло, что отец этого урода оказался прокурором. А в остальном… Не надо было лезть во всё это дерьмо! Видимо, ее устраивает, когда парень распускает руки… Кстати, Макс недавно пересекался с ними на какой-то тусе – ребята до сих пор вместе. И он снова унижал ее на глазах у всех… – я устало пожал плечами.

– Дорогой… – Я видел, она хотела сказать что-то еще, но сдержалась. Спасибо, мам. – Предлагаю сменить тему, – наконец, вымученно улыбнулась, потрепав меня по щеке. – Недавно я рылась в своих закромах и нашла кое-что. Сейчас покажу…

Она ушла в соседнюю комнату, а когда вернулась – протянула мне пухлую папку формата A4.

– Что здесь?

– Помнишь, я обещала найти и показать девочкам твои рисунки? Вот они! – мама просияла.

– Ты правда их сохранила?! – не верил своим глазам.

– Конечно.

Шумно выдохнул из-за подступавшего к горлу сердца, осторожно открыл папку, скользнув подушечками пальцев по краешкам плотных листов: их было так много. Целый большой этап моей жизни. Когда-то я всерьез увлекался живописью.

Вдруг мама вытащила один из рисунков, протянув его мне. Внутри все перевернулось. Меня прошиб озноб. Это был портрет молодой девушки, нарисованный карандашом.

– Убери, – сипло попросил.

– Почему? Это ведь очень красивая работа. Одна из моих любимых.

– Ты знаешь почему, – поморщился.