вы не… Вас не отталкивает, что… – она никогда бы не смогла окончить фразы. По её лицу разливалась краска смущения.

Геннадий в бесчисленный раз надвинул очки на переносицу.

– Я считаю вас очень привлекательной, Лариса. Не отказывайте мне.

– О господи, я сейчас расплачусь.

– Приходите завтра. Приходите каждый день. Я буду ждать вас. Несколько ближайших месяцев я буду ограничен в движениях, но есть сотни способов, как отлично провести время даже в моём положении.

– Хорошо, – согласилась она. – Я приду.

– Спасибо. И ещё кое-что.

– Да? – она приготовилась услышать, что над ней зло пошутили. Не могло же всё быть таким сказочным. Мир с рождения ощетинился к ней. С чего бы ему миндальничать с ней.

– Ваши туфли…

– Что с ними?

– Они прекрасны.

7

Лариса порхала над тротуаром, непрерывно проматывая в голове волнительные моменты короткой встречи. Прохожие наверняка считали её психически нездоровой, ведь с её лица не сходила глуповатая улыбка. Что-то изменилось. И в ней, и в окружающей реальности. Краски стали ярче. Мысли радостнее. Из сердца исчезла привычная тяжесть, уступив место игривому легкомыслию. Хотелось кричать, что жизнь прекрасна, и слушать весёлую музыку. Желание делиться всепоглощающей радостью распирало. Впервые за миллион лет она не думала о знаке, отпечатанном на её лице, как о проклятии. Она вообще о нём не думала. И это новое ощущение пришлось ей по вкусу.

Не испортила настроение и перебежавшая дорогу в направлении мусорного контейнера крыса. Каждый выживал как мог. И не вина крысы, что Ларисе противны грызуны.

По пути домой она специально сделала внушительный крюк, чтобы зайти в кондитерскую. Повод для этого имелся. Она выбрала воздушный торт «Три шоколада», украшенный масляными розочками. С орехами мама бы не справилась.

В подъезде неизвестный художник украсил обшарпанную стену нецензурным рисунком: нагая женщина скрывала ладонью промежность, выставляя напоказ остроконечные груди. Гибкое тело тянулось параллельно лестничному пролёту, от первой до последней ступени. Запах растворителя застревал в ноздрях. Автор растрачивал несомненный талант на неприличные темы, находясь, вне всякого сомнения, в возрасте полового созревания. Бытие определяло сознание или сознание бытие, парень в любом случае нарушил закон, выставив себя обыкновенным вандалом. Будь это возможно, она бы переехала с мамой в дом с менее одарёнными жильцами.

Благоухание табака вступило в яростную борьбу с ароматом краски, как только она зашла в квартиру. Но что мог сделать один баллончик с краской против павших в бою тысяч пачек раковых палочек.

Если было во вселенной что-то неизменное, так это увлечение мамы дёшево снятыми телесериалами.

– Представляешь, кто-то изрисовал стену между первым и вторым этажами, – сказала она, ставя драгоценные туфли на подставку. – И ладно бы что-то приличное, а то ведь одна непристойность.

Пожилая женщина, по укоренившемуся обычаю, не проявила реакции, расслабившись в ветхом кресле, придвинутом чрезвычайно близко к телевизору.

– Сегодня у нас на обед шоколадный торт, – информировала Лариса, засыпая чай во френч-пресс. – Побалуем себя щедрым кусочком. Заодно расскажу тебе, как я съездила в администрацию. И по секрету сообщу ещё кое-что.

Она подошла к матери с футляром, где под прозрачным стеклом покоилась медаль. У неё чесался язык описать ей впечатления от церемонии награждения. Она очень хотела, чтобы мама гордилась своей пропащей дочерью. К великому сожалению, мама спала. Обильный сгусток слюны болтался в уголке покосившегося рта. Спутанные волосы казались грязными. Удивительно устроено людское восприятие. Живя бок о бок, и не замечаешь, как меняется внешность близкого человека.

Кожа старой женщины просвечивала, обнаруживая сетку разветвлённых вен, на манер рек с притоками на физических картах. Лариса накрыла мамину руку своей. Это всё, что она могла сделать в данный момент для человека, подарившего ей жизнь. Холод маминой руки вызвал в ней растерянность. Она машинально приложила средний и указательный пальцы к сонной артерии матери. Пульс не прощупывался.

– Мама!

Она бережно потрясла маму за плечи в надежде, что та откроет глаза. Безрезультатно. Её мама уснула вечным сном. Они не успели попрощаться. Они даже не успели съесть вместе дурацкий торт.

Размазав слёзы по щекам и вновь обретя присутствие духа, Лариса позвонила в полицию. В ожидании наряда обессиленно упала на тахту, растеряв за несколько минут весь романтический настрой.

– Мама, как же я буду жить без тебя?! – стенала она в пустоту, не пытаясь сдержать рыдания. – Мне так страшно, мама. Мне так страшно.

Звук входящего сообщения ненадолго отвлёк её от внезапного, как снежная лавина, горя. Смахнув влагу с глаз, Лариса вчиталась в текст на маленьком дисплее телефона.

«Надеюсь, ты любишь национальную кухню, ведь я собираюсь пригласить тебя на ужин во французский ресторан. Всё будет хорошо. Твой Гена».

Она посмотрела на мирно покоящуюся в кресле мёртвую мать и подумала, что всё действительно будет хорошо. А если не всё хорошо, то ещё ничего не закончено.

Часть 6. Тёмная сторона

1

Затаскивать велосипед на вершину холма оказалось не просто. У подножия он весил вдвое меньше, а к концу подъёма основательно потяжелел. Объяснить этот феномен Игорь мог только чудесами науки. Он толкал Шаровую Молнию по заросшей тропинке, сталкивая в сторону попадавшие под ноги камни. Не хотел свернуть себе шею на спуске. Если мама узнает, что он не взял шлем, ему сильно попадёт. Скорее всего, его лишат карманных денег на неделю или две. Тогда он не сможет купить себе новые книги. Немалая цена за возможность почувствовать в волосах свежий ветер.

Он решил, что поднялся достаточно высоко, и поставил велосипед на подножку. Вдоль рамы чёрного цвета синей краской было выведено название марки велосипеда – TopGear. Ему больше нравилось придуманное им самим имя – Шаровая Молния. Давать прозвища неодушевлённому предмету довольно странно, но он так называл его только про себя или находясь в одиночестве, как сейчас. Родители и друзья никогда не узнают его маленькую тайну.

Несмотря на внушительное расстояние до холма, коттеджный посёлок лежал перед ним как на ладони. Вытянутые в линию трапеции разноцветных крыш были похожи на гигантские грибы неправильной формы. Улицы так и назывались – Первая линия, Вторая линия… Вплоть до Двенадцатой. За последней линией начинался дикий лес. Дом Игоря находился на Пятой линии. Его черепичная, сходная со змеиной шкурой крыша легко узнавалась. В августе, под конец летних каникул, они вернутся в город. Игорь перевёлся в девятый класс, а его младшая сестра пойдёт в старшую группу детского сада. Большая разница в возрасте не мешала им ссориться по любому поводу.

По правую