— Если, к примеру, не спать, а только сделать вид, чтоспишь. Тогда согласна?

— Ну, если он такой дурак, что будет доволен тем, что яделаю вид, ради бога.

— Вот спасибо, вот уважила, — залепетала Лерка и впорыве благодарности расцеловала меня.

Гришка по-прежнему отсиживался неизвестно где, правда,звонил регулярно и клялся в любви, а я охмуряла Вадима и Громова. Последний,кстати, явился на следующий день в мой офис и с неким лукавством заявил:

— Хочу купить квартиру.

— Какую? — спросила я, демонстрируя сугубуюделовитость.

— Да все равно, — ответил он чересчур поспешно,но, откашлявшись, поведал, что ему нужно, настояв на том, что сопровождать егона смотрины буду я.

Дураку ясно, парню квартира не нужна, но ездили мы с нимисправно, и после каждой такой поездки Громов непременно приглашал меня вресторан то пообедать, то поужинать.

Иногда я соглашалась, делая вид, что следую мудрым Леркинымсоветам. На самом деле я боялась, что Громов узнает во мне девицу-брюнетку из«Лотоса» и припомнит свою черепно-мозговую травму. Вот я на всякий случай его изадабривала.

Вадим от него не отставал, причем оказался мастером поизобретению предлогов появиться в моем офисе или позвонить. После катания наяхте, где я демонстрировала свои лучшие качества: скромность, дружелюбие ицеломудренность, — а он, соответственно, свои: гостеприимство ипонимание, — Вадим стал задумчив, смотрел на меня с томлением и началподбирать слова, даже когда говорил о вещах простых и особых раздумий нетребующих.

— Все, — удовлетворенно констатировалаЛерка, — поплыл мужик. Я, конечно, надеялась, что Димка непременнозаведется и захочет тебя трахнуть, а смотри как повернулось, страдает человек имысли насчет тебя имеет. Да, плохо мы знаем своих товарищей, все «привет» да«пока», нет бы, в душу человеку заглянуть, покопаться…

— И напакостить, — подсказала я.

— Ну, зачем же так, — обиделась Лерка. — Онхочет большой любви, он ее получит. — Посверлила меня взглядом изакончила:

— Тебе что, жалко?

К тому моменту я и сама увлеклась дурацкой игрой,балансируя, как канатоходец, и даже получала от этого удовольствие. Сказывалосьдурное влияние Лерки и собственная склонность к авантюрам. Громов с Вадимомвроде бы устроили соревнование, вход пошли цветы, потом подарки, потомпрозрачные намеки на большое счастье. В самые ответственные моменты явспоминала Гришку и с тихим вздохом давала понять, что поспешила с помолвкой,теперь надо дождаться его возвращения и прочее в том же духе. Как ни странно,все это срабатывало, и мужчины, вздохнув, терпеливо ждали, зорко приглядывая затем, чтобы один не обошел другого. Страсти шли по возрастающей, и я оглянутьсяне успела, как образовался классический треугольник, да такой, что Шекспирпозавидует. И вдруг все пошло наперекосяк, вопреки моим ожиданиям и Леркиным заверениям.

Мы только что простились с Громовым, посмотрев очереднуюквартиру (он к тому моменту перестал делать вид, что они его интересуют). Онпоцеловал меня куда-то в ухо, усаживая в машину, и отбыл по своим делам слегкой грустью на челе, а я поехала домой, что-то напевая под нос. Сворачиваяво двор, я обратила внимание на «БМВ», который нахально закрывал проезд к моемужилищу. «БМВ» был мне хорошо знаком, и я перепугалась, хоть теперь и дружила собоими хозяевами «Олимпии».

Дальше стало хуже. Дверцы распахнулись, и ко мне направилисьдвое мужчин, в одном из которых я без труда узнала белобрысого из охраны казинои даже имя припомнила, должно быть, с перепугу:

Костенко Леонид Сергеевич. Сохраняя спокойствие, я открыласвою дверь, ожидая, когда они приблизятся.

— В чем дело? — спросила я с намеком нанедовольство.

— Поедешь с нами, — заявил белобрысый, но угрозы вего голосе не было, что позволило мне расхрабриться до такой степени, что яспросила:

— С какой стати?

— Давай по-доброму, — вздохнул он. — Мне приказали,я приказ выполняю. Так что пересаживайся в мою тачку.

Я с тоской перевела взгляд на родные окна, потянулась ктелефону, но белобрысый возложил ладонь на мою руку и покачал головой, опять жес грустью, но стало ясно: в случае малейшего неповиновения он перейдет кактивным военным действиям.

Слегка покачиваясь, я направилась к «БМВ», но все-такиспросила:

— Куда вы меня везете?

— Сейчас увидишь, — ответил Костенко.

Самые черные мысли пришли мне в голову, и одна весьманеприятная: происходящее — расплата за мое безнравственное поведение,корыстолюбие и лживость. Кому приятно сознавать, что наказание справедливо? Явпала в отчаяние и поклялась покончить с пороками, если все как-нибудьобойдется.

Между тем мы подъехали к «Олимпии», свернули во двор,металлические ворота распахнулись, пропуская нас, а потом захлопнулись. Этотзвук болью отозвался в моей душе. Вслед за Костенко я вошла в казино с черногохода и по длинному коридору направилась в левое крыло здания.

Тот факт, что мы приехали в «Олимпию», меня слегка успокоил.Может быть, я сама себя пугаю и появлению белобрысого найдется объяснение,простое и безопасное для меня.

Тут одна из дверей, выходящих в коридор, открылась, и напороге возник Вадим. Увидев нас, он слегка опешил, потом нахмурился и шагнул комне.

— Анечка, — начал он медово, и тут взгляд егообратился к Костенко. — Что за черт?

Костенко по-кошачьи приблизился к нему и что-то зашептал наухо. Чем больше он шептал, тем больше тот мрачнел. Под конец он поджал губы ивновь помянул черта. Поведение его вызвало в моей душе смутную тоску, потомучто стало ясно: к моему появлению здесь Вадим не причастен. Что же тогдапроисходит?

Помянув вслед за ним черта, я, повинуясь кивку белобрысого,пошла дальше, Вадим, недовольный и задумчивый, шел рядом и явно готовил себя кнеприятному разговору. Коридор закончился дубовой дверью. Белобрысый постучал,а Вадим, опередив его, толкнул дверь и вошел первым. Белобрысый пропустил меня,и я из-за широкой спины Вадима увидела своего злейшего врага: парня из«Мерседеса», который с хозяйским видом сидел в кресле и листал журнальчик.

Он поднял голову, отшвырнул журнал и скрестил руки на груди,с насмешкой глядя на нас. Если мне это не понравилось, то Вадиму и подавно, онсцепил зубы, собираясь с силами, но повел себя совсем не так, как я ожидала.