Но бабам и так стало ясно, что и крепости, и Ратному грозила нешуточная беда. Верка ли в этом виновата – большой вопрос, хотя как раз сама Говоруха в этом не сомневалась, особенно после того, как ей потом еще и Макар от себя добавил. Что он ей наговорил – неизвестно, но Верка после этого задумалась о чем-то так, что несколько дней ее привычного задорного трепа, без которого ни одна оказия в крепости не обходилась, и не слышали. Нельзя сказать, что баба совсем упала духом, нет – не в ее это обычае, и не такое, поди, переживала, да и вернулось все вскоре на круги своя, ибо надолго Веркиного молчания не хватило. Но теперь в ней сквозь привычную лихость и веселую бесшабашность чувствовалось что-то иное, будто она на что-то решилась и теперь не отступится.

Сделанное Тимкой украшение – «гарнитур» этот самый – Арина сложила в шкатулку и засунула подальше. Хотя ожерелье, серьги и перстень и впрямь получились дивными – голубые искры на покрытых инеем ветках – но радости уже не вызывали, скорее тревогу. Может, ещё и потому, что в её сознании они всё равно оказались тесно связанными с Великой Волхвой. Неважно, что те зарукавья, на которые не так давно обратила внимание Нинея, исчезли, переплавленные и вытянутые в проволоку, а с ними наверняка пропало и заклятье – если волхва вообще его наложила, но неприятные воспоминания никуда не делись и снова и снова вылезали, в самый неподходящий момент.

Арина хотела даже вовсе от украшений отказаться, но обидеть и любимого, и крестника никак не могла: Андрей сам привел ее в кузню и велел при нем примерить, а Тимка именно для нее старался, не один день провёл за работой. И отроки, что ему теперь помогали и заодно учились мастерству, смотрели на неё и ждали, что она скажет. Для них это умение – надежда на будущее, если уж они воевать больше не могут.

Она никак не дала понять, что уже и не рада такому подарку: охала и восхищалась, как положено, и пирогов принесла ребятам, которые нарочно по такому случаю испекла Ульяна. А Андрей потом Тимке, посоветовавшись с Макаром, отдарился – коня привел. Сказал, воину без своего коня никак нельзя.

Анне тоже потребовалось посмотреть, как сотворённое Кузнечиком диво сочетается с тем платьем, что сшили для Арины и которое сейчас хранилось вместе с девичьими нарядами в пошивочной. Всё равно их пока надевать некуда было – после смерти отца Михаила торжественные выезды в ратнинскую церковь прекратились. Верка, разумеется, такие «смотрины» пропустить никак не могла и увязалась за боярыней и наставницей в мастерскую. Правда, разговор их касался не только и не столько украшений.

– В Ратном неспокойно… Я с Листвяной говорила: холопы, которых из-за болота привели, скалятся, – боярыня задумчиво разглядывала серебряное кружево. – У Листи, конечно, не забалуешься, мигом тот оскал с кровавыми соплями выкашляют, но ведь в селе на хозяйстве в основном бабы остались. Не все могут твердость проявить. Аристарх, конечно, при нужде и сам разберется, но его на всех не хватит. А в помощь ему – мужей с десяток да отроки. Хорошо, Корней строго-настрого запретил тех холопов в крепость брать… Вера, вы же с собой на посад привели холопскую семью тоже из старых?

– Из старых, Анна Павловна, – поспешно закивала Верка. – Макар из-за этого с братьями тогда поменялся… Ну так снохи-то мои, огуляй их бугай, хоть и дуры, прости Господи, да тоже ратнинские. Если что, и в ухо приложить смогут душевно, и за топор возьмутся при нужде. Но что-то мне тревожно за них – не чужие ведь… И сказать им ничего нельзя! – подосадовала она. – Макар обещал язык отрезать, коли ляпну чего, ну так я и сама это понимаю. Я тут, грешным делом, подумала, мож, племянников к себе забрать пока? Вроде как погостить…

– Даст бог – и не понадобится, – Анна поджала губы и переменила тему: – А такое ожерелье и впрямь ни за какие деньги не купишь. Это только в дар можно поднести. Поэтому пусть пока Тимофей своих помощников обучает, а там… Посмотрим, когда сотня вернется.

– То-то и оно, что обучает… – задумчиво проговорила Арина. – Мне пока некогда было как следует присмотреться, но то, что уже заметила… Не так он учит…

– Как это «не так»? – возмущённая Верка ринулась защищать приёмыша.

– Да погоди ты, Вер! – отмахнулась от неё Анна. – Ну-ка – ну-ка, что заметила?..

– Понимаете, у нас ведь в мастеровых семьях, да хоть и в купеческих, как принято? Мальчишку приставляют к подмастерью или отец его при себе держит, и он присматривается, что как делается, а ему потом объясняют, что для чего и почему. Это если вообще объясняют. А Тимка своим помощникам сначала объясняет, что для чего делается, а потом показывает, как это делается.

– Ну и что? – Верка никак не могла угомониться. – На себя посмотри! Ты ведь тоже девкам сначала объясняла, для чего им надо… Ой… Это что же получается?

– Вот-вот, поняла теперь?

– Выходит, у них там учат так же, как и мы тут? – заключила Анна. – Ещё одна академия, что ли? Не многовато ли?

– Нет, он говорил, школа там.

– Школа? У нас в Ратном школу для детей отец Михаил, царствие ему небесное, завел. А у них кто? Неужели жрецы? – нахмурилась боярыня. – Так Тимофей христианин…

– Да нет, не жрецы, Тимка говорит – мастера их учат. Ну, грек там есть – помните, Кузнечик про него рассказывал? Волхвовских наук там нет – я его первым делом расспросила. Из Святого писания им, конечно, ничего читать не давали, больше то, что для мастерства потребно. Еще из истории рассказывали – похоже на то, что Михайла отрокам пересказывал по вечерам. А молитвам да Писанию – это его уже дома дед сам обучал.

– Точно-точно, школа! – встряла Верка. – Я тоже слышала, Тимка Макару рассказывал. И никакие не жрецы! А грек… Разве ж грек язычником может быть? Может, он вообще из Турова, а то и из самого Царьграда от церкви на подвиг послан. Они ж, греки, все отродясь крещеные и сплошь монахи! Про отца Моисея какого-то, который за болотом проповедует, слыхали? Вот, мож, это тот грек и есть? Или его подручный. Эх, жаль, парнишка этот, который при Алексее состоит…

– Вер, да хватит тебе – чай, не у колодца, – остановила ее Анна. – И вообще – не наше это дело. Вот вернется Корней Агеич, пусть они с Аристархом и разбираются – кто там и что. А нам пока свое надо делать.

Арина и сама не понимала, что именно ее заинтересовало в заболотной мастеровой школе, про которую рассказывал крестник. Цепляло что-то – но что именно? Не могла определить. Даже для себя. Мысли все время к этому почему-то возвращались, хотя что, казалось бы, ей за дело до того, как учили там подмастерьев? Им-то тут совсем другое надобно, а вот же – привязалось и вертится что-то…

Возможно, она все-таки попыталась бы в этот раз проговорить боярыне свои сомнения вслух – глядишь, и получилось бы хоть самой понять, что именно ее цепляет, но тут в стоявшем в углу пошивочной огромном сундуке, где у Софьи хранились выкройки да обрезки, что-то громко зашебуршало и завозилось.

– Мыши! – охнула Верка. – Погрызут же!

– Да что их там – стая, что ли? – возмутилась Анна. – Не открывай пока! Сейчас позову кого-нибудь – перебить надо. Не самим же их ловить!