Поскольку во время турне 1961 года Королева посетила сначала Индию, в этот раз, в октябре 1997 года, она направилась сначала в Пакистан. Начало турне и прибытие Королевы в Исламабад выдалось нервным. Это был первый выезд Королевы за границу со времени гибели Дианы, принцессы Уэльской, которую в Пакистане считали своего рода местной героиней после того, как незадолго до смерти она посетила детскую больницу. Открывая государственный банкет, Королева в своей речи отдала дань уважения принцессе и поблагодарила Пакистан за то, что страна разделила «скорбь по поводу трагической ранней кончины Дианы». Ее слова были восприняты хорошо, и потом поездка прошла по обычной схеме. Выступая с речью перед парламентом, Королева вспомнила свой визит в 1961 году, когда из-за военного переворота парламента вообще не было, и отметила «энергию и уверенность» современного демократического Пакистана[151]. Она и герцог Эдинбургский остановились в номере-люкс в Лахоре, в котором жили в 1961 году, и отправились в карете на обед в Лахорский форт (на этот раз никто не требовал от собравшихся предъявить медицинскую справку). Позже герцог отправился в дикие места Читрала, чтобы проинспектировать работу по оказанию помощи и вручить призы за поло. Пока что все шло хорошо.

Но на лужайке у особняка Верховного комиссара случилась дипломатическая катастрофа. Робина Кука, впервые в качестве министра иностранных дел (после возвращения лейбористов к власти в мае 1997 года) сопровождавшего Королеву во время государственного визита, окружили представители пакистанских СМИ на приеме, устроенном Британией. Кук, к радости журналистов, выразил готовность Великобритании выступить посредником в любых мирных переговорах с Индией по спорной территории Кашмира. Его слова перекликались с некоторыми утверждениями из речи Королевы на банкете, в которой она говорила о своих надеждах на «примирение» по этому вопросу. Когда программы новостей Пакистана раструбили о новом прорыве в будущем Кашмира, индийское правительство испытало потрясение, поскольку не желало какого внешнего вмешательства. Настроение упало еще заметнее, когда Верховный комиссар Британии в Индии сэр Дэвид Гор-Бут[152] был вынужден затронуть эту тему на пресс-конференции перед прибытием Королевы в Дели. Его пренебрежительное замечание о том, что индийцам стоит «прекратить сражаться с ветряными мельницами», привело к тому, что бурлящее негодование закипело былым ключом.

Поскольку перед началом индийского этапа турне Королева и герцог провели частный уик-энд на горном курорте в Пакистане, Кук на пару дней отбыл домой «по делу». Однако, когда на следующей неделе высокие гости прибыли в Дели, настроение у них было скверное. СМИ цитировали высказывания премьер-министра Индии, в которых он принижал Британию, называя ее «третьеразрядной державой». The Times of India напечатала на первой полосе заголовок: «Мысль дня: ”Старомодная и банальная” – Малькольм Маггеридж[153], британский писатель, о Королеве Елизавете II». Некоторые гости обнаружили, что их приглашения на королевские мероприятия таинственным образом отозваны. Оркестру Королевских морских пехотинцев, который планировал выступить во время посещения Королевой Национального музея, внезапно сообщили, что не стоит утруждать себя появлением там. Первоначальная программа визита предполагала выступления Королевы в Мадрасе. Хотя речь уже была составлена, принимающая сторона неожиданно убрала поездку туда из официального расписания визита.

Настроение ухудшилось еще сильнее, когда Королева и ее сопровождающие посетили Амритсар, где в 1919 году британские военные совершили массовое убийство, расправившись с 379 безоружными участниками акции протеста. Там собралась немногочисленная, но шумная толпа, громко требовавшая от Королевы официальных извинений. Когда кто-то из телевизионщиков случайно записал на камеру предположение герцога Эдинбургского о том, что официальное число погибших было преувеличено, обстановка обострилась еще больше. Пока СМИ обвиняли Робина Кука, который не только поднял шум в Пакистане, но и одобрил все аспекты программы Королевы, министр иностранных дел был не в настроении брать всю ответственность на себя. На тот момент он пробыл на своей должности всего несколько месяцев. Язвительный, но одаренный парламентарий, высоко ценивший собственный талант, он не собирался ждать, пока это турне испортит ему репутацию. Кук обвинил в случившемся СМИ, окружение Королевы, младший персонал – короче, всех, кроме себя самого. Он переложил вину на прежнее правительство консерваторов, упрекая его в том, что оно вообще дало согласие на этот визит, и аргументируя тем, что пятидесятая годовщина независимости все равно была неподходящим временем для королевского турне. Куда менее охотно Кук был готов обсуждать срочное «дело», из-за которого ему пришлось вернуться в Великобританию в середине государственного визита. Позже выяснилось, что те выходные он провел не за консультациями по поводу важных международных дел, а у себя дома, в своем избирательном округе, с новой женщиной своей жизни – секретаршей Гейнор Риган, ради которой он незадолго до того бросил супругу.

Официально обе стороны соблюдали правила вежливости. В своей речи на государственном банкете в Раштрапати Бхаван, бывшей резиденции вице-короля, спроектированной самим Лютьенсом[154], президент Нараянан заверил Королеву:

– Уважение, привязанность и глубина чувств к Вашему Величеству только возрастают с каждым визитом.

Королева ответила:

– Основой нашего современного партнерства является глубокая, настоящая и прочная дружба.

Последняя соломинка упала, когда Королева уже собиралась вылетать домой. Индийские власти жестоко избили одного из членов британского Верховного комиссариата и попытались не дать ее пресс-секретарю подняться на борт самолета. Визит, по мнению The Times, оказался «катастрофой». «Зачатие по ошибке и неудача при появлении на свет», – написал Марк Талли, ветеран BBC по вопросам Индии.

Перед сэром Дэвидом Гор-Бутом стояла непростая задача, когда он сел писать отчет о поездке своему начальнику министру иностранных дел (теперь отчет рассекречен в соответствии с законом о свободе информации). Демонстрируя почти олимпийскую способность во всем видеть светлую сторону, он представил турне как крайне удачную поездку, в которой все заинтересованные стороны достигли желаемого. Гор-Бут начал с цитаты ирландского писателя Брендана Биэна[155]: «Любое упоминание в прессе идет на пользу, кроме некролога». Турне проходило на двух уровнях, «реальном и воображаемом», объяснил он. «На реальном уровне визит был полон символизма, ему сопутствовал успех». В речах, добавил он, «были справедливо отмечены определенные фундаментальные ценности, которые объединяют Британию и Индию в отношениях, которые, как и любые другие, заслуживают того, чтобы их называли особенными». Он отказался принимать во внимание «воображаемые истории о потерявшихся приглашениях, оркестрах и выступлениях, на которые с жадностью набросилась плотоядная британская пресса, слишком увлеченная поиском недостатков». В заключение Гор-Бут еще раз процитировал Брендана Биэна: «Здесь не составляют никаких некрологов».