– Правильно. – Еще одна пауза. – Или что он имеет какое-то отношение к убийствам.

– Ты тоже так думаешь?

Альберто колебался.

– Я помню Саммерса. Шурин судьи, который председательствовал на процессах по убийствам. Лучшие друзья с ведущим детективом.

– Ты уходишь от ответа.

– Саммерс удачно исчез после смерти Флоры. Был ли он опечален потерей своей семьи, или происходило что-то более зловещее? Я не знаю.

– Но у тебя есть свое мнение.

– Да, есть. – Он тяжко вздохнул. – Послушай, Конни, судя по тому, что мне говорят люди, в то время Нихла была заражена кумовством и взяточничеством. Все были в долгу перед судьей Леру – нетрудно понять почему. Он оказывал услуги «за кулисами». Протокол о вождении в нетрезвом виде исчезнет, ребенок получит условный срок вместо колонии для несовершеннолетних, подвергшейся насилию жене будет отказано в судебном запрете, детское порно будет удачно потеряно. А Саммерсу принадлежала половина недвижимости в Нихле. Он был домовладельцем, работодателем, не последним лицом в местной церкви. Вместе они представляли собой грозную силу. А потом в один прекрасный день Саммерс исчез.

– И убийства в Нихле прекратились.

– И убийства в Нихле прекратились на более чем двадцать лет.

«Но сейчас начались снова» – слова, которые ему уже и не требовалось произносить. Мне было о чем поразмыслить. Информация Альберто казалась правдоподобной. Я знала, что между Евой и этим домом должна быть связь, и тот факт, что он когда-то принадлежал Флоре Фуэнтес, стал связующим звеном, которое я искала. На самом деле это не объясняло, почему Ева оставила дом мне, но смерть Келси и возможная помощь Флоры после ее исчезновения объяснили, по крайней мере, часть этого. Возможно, Ева купила его из благодарности или из-за связи со своей дочерью. Может быть, она пыталась загладить свою вину после смерти. В моем сознании отчетливо всплыли два креста – что ж, может быть, здесь было что-то еще.

Так или иначе, мне следовало поработать с некоторыми именами. Флора Фуэнтес. Кайл Саммерс.

Возможно, я даже смогла бы разыскать Джона/Джека Козби, если бы он был еще жив. Я поблагодарила Альберто.

– Не благодари меня пока, – сказал он. – Это не единственная причина, по которой я позвонил.

Я открыла окно, нуждаясь в свежем воздухе. Несмотря на поздний час, я слышала, как Джет работает в мастерской – его станки что-то скрежетали на своем языке. Вдалеке сверкнула молния, и я увидела, как она змеей опустилась на землю.

– Продолжай.

– Записи про Джетсона засекречены, что странно, потому что он не несовершеннолетний. Это навело меня на мысль, что есть некая серьезная причина.

– Или что у него есть друзья в высших кругах.

Например, Ева.

– Возможно. Во всяком случае, это меня обеспокоило. И поскольку мне больше нечего делать – кстати, это шутка, если ты не поняла, – я копнул немного глубже. Ничего. Никакой истории в Интернете, никаких социальных сетей, никаких списков выпускников колледжей. Странно, подумал я. И позвонил приятелю из родного города этого парня. Попросил его расспросить кое-кого вокруг. Как бы то ни было, в конце концов я попал в цель. Закон Меган.

– Погоди-ка, это вроде бы как-то касается сексуальных преступников?

– Да. У каждого штата есть своя версия, особенно когда речь идет о части публичного уведомления. Он числится в списке правонарушителей.

Джет был сексуальным преступником? Я тяжело опустилась на стул. Хотела бы я сказать, что удивлена, но это не соответствовало бы действительности. Очевидно же, что в нем есть что-то странное, и в его отношениях с Евой тоже. Сам факт, что она выбрала его, означал, что он готов выполнять ее требования, а, по моему опыту, именно отчаявшиеся люди делали для Евы грязную работу – за определенную плату.

– Ты знаешь, что он совершил?

– Нет. Я знаю только, что он зарегистрирован. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что он приехал в Нихлу в поисках тихого места, где можно было бы затеряться. Сексуальным преступникам трудно вернуться к нормальной жизни. Отпущения грехов для них не существует.

И нет покоя ни жертвам, ни их семьям.

– Спасибо, Альберто. Я ценю твою помощь.

– Что теперь? Уволишь этого мудака и, может быть, даже уберешься к черту из Нью-Мехико? – Его телефон запищал, и он попросил меня подождать на линии. Вскоре Альберто снова включился: – Извини. Больше никаких вопросов, хорошо? Я уже закончил свои волонтерские часы, и мне пора бежать. Тут полицейский разбился. Дерьмовая ночь для него. В любом случае, долг зовет.

Я села прямее.

– Полицейский разбился?

– Да, да. Молодой парень. Был в стельку, по крайней мере, я так понял. Прошлой ночью неподалеку от твоей улицы. И я только что получил известие, что он все еще в критическом состоянии.

– Как его зовут? – медленно спросила я, хотя в глубине души уже знала ответ.

– Джеймс Райли. А что?

Джеймс, который ушел отсюда трезвым. Джеймс, который отказался от моего предложения выпить. Джеймс, который задавал вопросы по всему участку. Джеймс, который не сделал ничего плохого, только пытался помочь мне.

– Мне надо идти, – сказала я.

– Ты в порядке, Конни?

– Мне просто нужно идти.

Повесив трубку, я посмотрела вниз и увидел кровь, стекающую по моему предплечью. Я так сильно сжимала руки, что мои ногти впились в плоть. Джеймс. Авария. Моя вина. Я втянула его в это.

Сначала Эми, теперь Джеймс.

Кто-то в Нихле все еще беспокоился об этих убийствах, и теперь пострадал невинный человек.

Глава тридцать девятая

Ева смотрела, как Флора запирает входную дверь дома Кайла и затем идет вниз по каменной дорожке. Было почти семь, и солнце только начинало садиться, окутывая кактусы и юкки в пустыне за домом золотым ореолом. За забором, окружавшим задний двор Кайла, эта пустыня простиралась до горизонта, создавая у Евы ощущение вечности, безвременья. Но она знала, что это ощущение обманчиво. Время течет быстро. Если она в ближайшие дни не найдет Келси, то, возможно, никогда не узнает, что случилось с ее дочерью.

Флора одной рукой прижимала к груди бумажный пакет, а в другой несла сумку с продуктами. На ее предплечье расцвел синяк, выглядывающий из-под дешевой розовой блузки, как цветок водоросли. Ее плечи сгорбились, а голова была низко опущена. Она казалась сломленной и покорной, испуганной кроткой женщиной, убегающей из места, которое ей не подходит. Ева не находила удовлетворения в ее боли, хотя Флора была доказательством правдивости ее теории: Кайл не был тем человеком, за которого себя выдавал.

Флора положила сумки в багажник машины, затем села за руль. Ее блузка задралась сзади, и она одернула ее, с тревогой оглядываясь по сторонам. Она на мгновение положила голову на руль, прежде чем завести машину.

Ева убрала бинокль на сиденье рядом с собой и поправила темный парик. Взгляд в зеркало заднего вида подтвердил успех ее