в подмосковном Тушине, посягавших на царскую столицу и наводнивших страну своими бандами. Его держали с отрядом на защите Фроловских ворот с весны 1609-го.

Лыков и здесь отличился, притом не как один из многих, нет, у него была «персональная партия» в общем концерте русских военачальников, защищавших город. В июне 1609 года произошло большое сражение на реке Ходынке. Вражеский полководец Ружинский двинулся на Москву основными силами («всеми таборами»). Царь Василий Иванович был извещен об их атаке загодя, получив информацию от перебежчиков. Он выставил против Ружинского гуляй-город[42], а когда натиск противника поставил под вопрос способность царских отрядов отстоять эту крепость на возах, русские воеводы контратаковали. С отдельными отрядами на неприятеля бросились три князя, три видных полководца того времени — Иван Куракин, Андрей Голицын и Борис Лыков. По словам летописца, «пришли они на литовских людей и на русских изменников, и их перебили многих людей, и топтали до речки Ходынки. Литовские же люди и русские воры многие со страху из таборов побежали. Так бы, не остановись московские люди у речки, и они бы, таборы покинув, побежали: такова московских людей храбрость была». Разгром, учиненный тушинцам, был столь значителен, что они более не рисковали атаковать столицу.

Опять-таки: Лыков подан как храбрец, один из спасителей Москвы.

Зная переменчивый нрав Бориса Михайловича, в правительстве ему не вполне доверяли. Опасались, что перебежит к Лжедмитрию II. Может быть, и небезосновательно. Но в решающий час он показал себя с наилучшей стороны: вышел биться, действовал с прочими воеводами смело. Делом показал верность правителю.

Дела Лжедмитрия II постепенно ухудшались — постольку-поскольку с севера спешил к Москве на помощь монарху князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский с корпусом европейских наемников и большой собственно русской армией. Он раз за разом отбрасывал воинские контингенты верных самозванцу людей. Выиграл у них несколько сражений. Когда Скопин остановился близ Александровской слободы, собираясь с силами для нового раунда освободительного наступления, к нему присоединились два полевых соединения. Первое из них подошло с Волги, им командовал Ф. И. Шереметев. Второе, по приказу Василия Шуйского, вели на подмогу Скопину кружным путем, через Владимир, князья Иван Семенович Куракин и Борис Михайлович Лыков.

Собралась трехполковая армия — большая сила в обезлюдевшей России, можно сказать, ударный кулак. Скопин нависал над позициями тушинцев, осаждавших Троице-Сергиев монастырь. Обитель держалась в смертельном объятии врагов очень давно, то, что она не открыла ворота неприятелю, — чудо Господне и результат истинного героизма ее защитников. Около полутора тысяч бойцов из скопинского лагеря пробились в монастырь, гарнизону Троицы в поддержку. Но этого мало. Настало время совершенно избавить обитель от страшного испытания.

Войско неприятеля возглавлял Ян Петр Сапега, и у него под рукой находилась настоящая армия, воодушевленная рассказами о несметных сокровищах в монастырской казне. Правда, армия эта, осаждавшая обитель, была пестрой, чуждой дисциплины и утомленная долгой безрезультатной осадой. Источник из вражеского лагеря констатирует: «Рыцарство биться не хотело». Но все-таки Скопин не искал случая дать Сапеге генеральное сражение, рискнув всеми достигнутыми к тому времени результатами триумфального наступления. В его план входило — атаковать противника легкими отрядами, уничтожать отдалившиеся от основных сил малые группы, наносить многочисленные «уколы и порезы», пока крупный хищник не обессилит от кровопотери. Другая часть плана, разработанного русским полководцем, — теснить врага «острожками», отнимая у него пространство для маневра.

Армия, присланная из Москвы, оказалась очень кстати в условиях опасного противостояния. Как выразился летописец, «князь Михаил Васильевич их приезду был рад и начал с ними мыслить о государевом деле и о земском». По данным вражеской разведки, Куракин и Лыков[43] вышли из Москвы 11 ноября 1609 года с тремя тысячами ратников и пушкой, притом русские источники сообщают, что царь дал им свой «двор», то есть отборных, лучше всего вооруженных, одоспешенных, обеспеченных конями ратников{134}.

Скопин сначала сделал Лыкова вторым, после себя, воеводой Большого полка. Потом передал ему под команду Сторожевой полк.

Подход больших, свежих сил к Скопину, увеличение монастырского гарнизона и возросшая интенсивность боевых действий поставили Сапегу в тяжелое положение. В январе 1610 года он покинул позиции у стен монастыря и отошел к Дмитрову. Обитель, сражавшаяся с 1608 года в кольце врагов, была, таким образом, спасена. Для всей России — великое ободрение!

Борис Лыков при деблокировании Троице-Сергиева монастыря командовал, хотелось бы напомнить, Сторожевым полком.

Но Сапега под Дмитровом все еще представлял собой серьезную угрозу. Стояла снежная зима 1609/10 года. Скопин поставил ратную силу на лыжи и двинул в бой.

Бои за Дмитров были долгими, тяжелыми, кровопролитными. Враг держался за город всеми силами, тем более Дмитров посетила «царица» Марина Мнишек — живое знамя самозванщины. Со второй половины февраля 1610-го крупные силы из состава армии Скопина давили на Сапегу, медленно, но неотступно выталкивая его с позиций. Всего скопинцев собралось под Дмитровом восемь тысяч человек, из них лишь 700–900 бойцов — европейские наемники, прочие из русских. Еще один «корпус» в шесть тысяч лучших людей, по данным вражеской разведки от конца февраля, Михаил Васильевич отправил на Суздаль — выбивать оттуда гарнизон, во главе которого стоял тот же Лисовский, битый на Медвежьем броде{135}.

Враг попытался вырвать победу в генеральном сражении, но битва закончилась для него скверно — казачья часть войска Сапеги оказалась разгромлена, сам полководец отступил в Дмитровскую крепость. Понимая, что сил для борьбы у него недостаточно, 8 марта Сапега, спалив укрепления и уничтожив три артиллерийских орудия, ушел из Дмитрова. Марину Мнишек он прихватил с собой.

Участвовал ли в освобождении Дмитрова Лыков? У некоторых историков, даже в энциклопедических статьях, время от времени обнаруживается утверждение — да, участвовал, чуть ли не в качестве одного из основных военачальников русской армии. Но это, по всей видимости, ошибка. У Дмитрова дрался бывший командир Лыкова, боярин князь Иван Семенович Куракин — тот, с кем Лыков осенью прошлого года вел своих людей к Скопину. Присутствие Куракина вводит в заблуждение невнимательных историков, вот и получается: где Куракин, там, стало быть, и Лыков…

На самом деле Скопин направил Бориса Михайловича в другое место. Именно Лыков возглавил отряд, вышедший под Суздаль и оцененный неприятелем в шесть тысяч комбатантов (что, скорее всего, преувеличение). Вторым воеводой при Борисе Лыкове назначили князя Якова Петровича Барятинского, к русскому воинству добавили отряд «ротмистра немецкого Анцмира». Стоит запомнить: февраль 1610 года — момент, когда Борис Лыков впервые возглавляет самостоятельное полевое соединение. Исключительно важное событие в судьбе полководца любой эпохи, любой страны.

Поход на Суздаль закончился неудачей. Размеры ее оцениваются в источниках по-разному, но в любом случае войска Бориса Лыкова отступили, не выполнив задачи.

Летописцы на разные лады сообщают об относительно небольшом ущербе, нанесенном армии Бориса