Владиславу и всячески помогать его верным слугам, включая поляков с литвинами, бороться против земцев.

Князь Лыков-Оболенский легко «поставил» на поляков, легко отстранился он от нужд, интересов, надежд Русской земли, легко встал на путь изменничества…

В 1612 году объединенное Земское ополчение Трубецкого, Пожарского и Минина блокировало центральные районы Москвы, выбило захватчиков смелым ударом из Китай-города, а затем принудило капитулировать кремлевский гарнизон. Так вот, пока длилась великая эпопея очищения столицы от врагов, Лыков был не на стороне земцев, а на стороне тех, от кого они Москву очищали.

Ничего доброго.

Земский собор 1613 года принял историческое решение: дать России в качестве нового царя юношу Михаила Федоровича из боярского рода Романовых.

Для князя Бориса Лыкова это была великая удача, можно сказать, удача из удач. Сам он царем стать не мог — знатности не хватало даже для того, чтобы занять среди претендентов на престол десятое место, не то что первое. А худая слава добавляла ему причин для тревоги: он пособник врага. Допустим, он участвовал в Земском соборе как один из сторонников новой династии, Романовых; но отношение к Борису Михайловичу тех, кто освобождал Москву, по-прежнему было неприязненное, если не сказать подозрительное.

Но теперь в первую очередь… он муж царской тетки. На первое место выходит факт родства с венценосцем, а не безобразия времен Семибоярщины. И юному монарху Лыков может быть в высшей степени полезен — как опытный военачальник, оберегающий русский престол. Один из главных творцов больших побед на Восьме, на Медвежьем броде, в сражении 1609 года на Ходынке, участник разгрома болотниковцев на реке Вороньей и деблокирования Троице-Сергиевой обители… да, бывало, Лыков и проигрывал дело, но гораздо чаще с ним был связан успех. В высшей степени полезен! Ведь изначально-то «команда» тех, кто готов всерьез, насмерть отстаивать интересы, здоровье и жизнь царя Михаила Федоровича, была невелика. А тут — такой подарок: сильный полководец, которого сама кровь зовет проявить верность.

И Борис Михайлович оказался, как ни странно, одним из лучших — преданнейших, храбрейших, искуснейших — защитников новой династии. После всех прежних измен, после всех антинациональных деяний он парадоксальным образом превращается в истинный столп державы.

Начальные годы после воцарения Михаила Федоровича — его второй звездный час.

Правда, на заре нового царствования Лыков ухитрился так проявить свой дерзкий характер, что едва не оттолкнул от себя царственную родню. Загордился! Ценят… И потерял здравый смысл.

Источники, отражающие жизнь Государева двора, повествуют о дикой эскападе Бориса Михайловича в подробностях. Вот его мятеж дерзеца и вот его поражение: 8 сентября 1613 года на праздник Рождества Пресвятой Богородицы царь велел у своего стола «быти бояром: князь Федору Ивановичу Мстиславскому, Ивану Никитичу Романову, князь Борису Михайловичу Лыкову. И боярин князь Борис Михайлович Лыков бил челом Государю в отечестве на боярина Ивана Никитича Романова, что ему менши его быть не вместно. А боярин Иван Никитич [Романов] бил челом Государю, что князь Борис Лыков его обезчестил, а князю Борису с ним быть мочно, и Государь бы его пожаловал, велел ему со князем Борисом учинять указ. И… Михайло Федорович всеа Русии на князя Бориса кручинился и говорил князь Борису многажды, чтоб он у стола был, а под Иваном Никитичем быти ему мочно; и князь Борис у стола был и после стола Государь жаловал бояр, подавал им чаши. И князь Борис к чаше ходил после Ивана Никитича, и после стола Государю на Ивана Никитича не бил челом… Того же [1614] году, апреля в 17 день, на праздник на Вербное воскресение, был у Государя стол, а у стола велел Государь быть бояром: князь Федору Ивановичу Мстиславскому, Ивану Никитичу Романову, князь Борису Михайловичу Лыкову, да околничему Артемью Васильевичу Измайлову… И боярин князь Борис Михайлович Лыков бил челом Государю в отечестве на боярина Ивана Никитича Романова, что ему с ним быть не вместно; а боярин Иван Никитич бил челом Государю, что князь Борису с ним быть мочно, а ныне с ним быть не хочет, тем его обезчестил. И… Михайло Федорович всеа Русии говорил князю Борису, что он наперед сего на праздник Рождества Пречистыя Богородицы сидел ниже боярина Ивана Никитича, и к чаше ходил после Ивана Никитича, и у чаши на Ивана Никитича не бил челом, а с Иваном Никитичем ему князь Борису мочно быть. И князь Борис бил челом Государю, что ему меньше Ивана Никитича никоторыми делы быть не вместно, лучше б его велел Государь казнить смертью, а меньши Ивана быть не велел; а будет Государь укажет быти ему меньши Ивана Никитича по своему государеву родству, что ему Государю по родству Иван Никитич дядя, и он по тому с Иваном Никитичем быть готов. И… Михайло Федорович… говорил князь Борису, что меньши Ивана Никитича быти ему мочно по многим мерам, а не по родству, и он бы его Государя не кручинил, садился в столе под Иваном Никитичем. И князь Борис государева указу не послушал, за стол не сел и поехал к себе на двор. И… Михайло Федорович всеа Русии велел послать по князя Бориса, чтоб ехал к столу; а будет не поедет, и его князь Бориса велел Государь Ивану Никитичу выдать головою. И ко князю Борису посыланы порознь Григорей Бутиков, а после Григорья — Полуехт Мячков; и Григорей и Полуехт приехав сказали, что князь Борис государева указу не послушал, к столу не едет; а говорит, что он ехать готов к казни, а меньши ему Ивана Никитича не бывать. И после стола Государь послал к князь Борису на двор Ивана Чемоданова да Левонтья, а велел Государь им, князь Бориса взяв, отвести к Ивану Никитичю за его безчестье, и, сказав Ивану Никитичу государево жалование, выдать князь Бориса ему головою. И Левонтей и Иван, по государеву указу, князя Бориса к Ивану Никитичу отвели и выдали головою»{140}.

Как это объяснить? Похоже чуть ли не на мятеж! При том что одно только благоволение Романовых, самого царя и его ближнего круга, и могло удержать Лыкова на высотах власти — он же яростно местничает с Романовыми! С родным дядей царя! Трудно уловить смысл его действий.

Он сам не в чести: все его службы при восшествии на престол представителя новой династии — один только «аудит» государевой казны в мае 1613 года, да еще Борис Михайлович назначался защищать Москву от крымского хана и ногайцев весной 1614-го, но оборона не состоялась. Ни воеводских постов, ни сколько-нибудь заметных административных должностей в начале царствования он не занимает. Ему подтвердили сомнительный боярский чин, обретенный при Лжедмитрии I, но не спешат возвысить. Новое возвышение придет к нему