Она восхитительно представляла шикарные вечерние платья. Когда мы показывали новую коллекцию за границей, я обычно доверял ей модели с названиями «Франция» и «Париж». Ей бурно аплодировали – она всегда имела сумасшедший успех – и кричали:

– Как прекрасна Франс!

Она была типичной француженкой из Парижа, и я говорил себе, что эти приветствия относятся и к моей стране. При всей своей кажущейся наивности она, тем не менее, прекрасно знала, как получить от жизни то, что хотела: вышла замуж, стала богатой и счастливой под беззаботными и сладострастными небесами тропиков.

Манекенщица Пралин и Эдит Пиаф на примерке платья от Бальмена для пьесы Марселя Ашара «Малышка Лили». Театр АВС, Париж, март 1951 года

Сильви, которая пришла ко мне совсем ребенком, в течение всей своей карьеры манекенщицы оставалась девочкой. Она показывала легкие платья, простые и полные смелости, предназначенные подросткам. Черненькая, с миловидным личиком, лукавым и бойким, с осиной талией, она была настоящим чудом. Сильви олицетворяла юность. Но как только она вышла замуж, в тот же день ушла из Дома моды, будто женское счастье запрещало ей отныне играть роль молодой девушки. Можно ли представить себе более красивый пример любви к своей профессии и уважения к своей роли?!

Как увидеть гримерную? Как вы себе ее представляете? Пять часов. Только что прошел показ коллекции. Еще целый час манекенщицы должны находиться в распоряжении клиенток, которые желают еще раз увидеть замеченное во время дефиле платье. Они ждут.

Одиль, очень тоненькая и хрупкая, из-за сильной близорукости кажется еще больше отстраненной и сдержанной, сидит за своим столиком и придумывает меню для своего мужа-гурмана. Катрин, еще тоньше, чем Одиль, если это возможно, старательно разрезает пирог, которым она хочет угостить своих подруг:

– Если будете хорошо себя вести, дам рецепт.

Лиа, невозмутимая «румынка в Париже», рассказывает, как она сняла по случаю маленькую квартирку и сожгла там свое первое жаркое из свинины. В этот момент входит Виктория с печеньем из каштанов и тоже хочет представить его на суд всех «деточек». Со всех сторон послышались замечания:

– Я бы добавила немного ванили…

– И побольше крема…

Время полдника, и все они любят вкусно поесть, как кошки.

Еще один миф развеян! Гримерная Дома моды – отрицание всех диет, хотя это противоречит всеобщему мнению. Но я должен заметить, что по нескольку часов в день чеканить шаг, отрабатывая победоносную походку, стоит всех гимнастик в мире и обеспечивает поддержание фигуры.

Рене в демисезонном манто силуэта «Н» стиля new look, Париж, 1955. Фото – Майк де Дюльмен

Но манекенщицы разговаривают не только о сладостях. Вязание, книги по искусству или философии, домашнее хозяйство, кино и театр – обо всем ведут беседы. Но не принимайте моих «дорогих» за скромниц! Они не обладают чрезмерной стыдливостью и, не колеблясь, вставляют в свои благонравные разговоры пикантные истории, эхо которых иногда доходит до моих ушей.

Если одна из них выходит замуж или ждет ребенка, гримерная превращается в рукодельную мастерскую. Каждая хочет принять участие в празднике, который радует не только семью, но и весь Дом моды, нашу вторую семью. Ни одна коллекция не проходит без подобного счастливого события. Я вынужден давать отпуск на несколько месяцев будущей маме, и сама она с сожалением отказывается от силуэтов «Н» или «Y» и переходит к линии «ВВ».

Прогулочный ансамбль силуэта «Y» стиля new look, Париж, 1955. Фонд А. Васильева

Проведя часть дня чрезмерно нарядными и экстравагантными, «деточки» с большим удовольствием надевают на себя плащ или шубку поверх простой юбки и пуловера и отправляются к своей семье. Так они, наверное, отдыхают от роскоши и великолепия. Еще один миф о манекенщице-Золушке, одолжившей платье из коллекции, чтобы тайком потанцевать на балу, тоже устарел. Манекенщицы могут приобрести на исключительных условиях туалеты, которые они демонстрировали на показах, но им никогда не одолжат платье последнего сезона.

Надо было развеять один за другим заблуждения относительно манекенщиц. И что, вся романтика ушла? Полагаю, каждая эпоха создает свой образ. Нынешние «посланницы элегантности», как их называют журналисты, отличаются от прежних, но они не менее симпатичные и ни в чем не уступают своим предшественницам.

Мне часто задавали этот вопрос, однако должен сказать, что в моем Доме подход к выбору манекенщиц немного выходит из рамок обычного. Я убежден, что манекенщицей рождаются, а не становятся, поэтому даю возможность показать себя любой, неизвестно откуда взявшейся, молодой девушке, которая желает заняться этой профессией. Конечно, существуют специальные школы, где можно научиться ходить, смотреть, одним словом, держаться на публике. Все это вместе представляет собой искусство, для него, как и в актерской практике, ни одно из строго установленных правил не действует. В основном, манекенщицы высокие и худые, но всякое стандартизованное обобщение ничего не значит. Манекенщица должна иметь собственную жизнь, ее индивидуальность должна соответствовать канонам, на чем модельер строит свой силуэт.

Прогулочный ансамбль силуэта «А» стиля new look, Париж, 1955. Фото – Стефан Тавулярис. Фонд А. Васильева

В каждом Доме моды должны работать манекенщицы разного типажа, все вместе они создают идеальный образ, в нашем представлении образ клиентки. Поэтому нам нужны девушки высокие, средние, маленькие, брюнетки, блондинки, молодые и не очень. Несмотря на различие, их должен объединять единый стиль, что-то вроде кровного родства, духа Дома, в котором они работают.

Чтобы стать манекенщицей, нужно, прежде всего, научиться ходить. Это нелегко. Многие актрисы и даже танцовщицы приходили ко мне и, к их огромному удивлению, получили отказ. Элегантная и естественная походка, осанка, непринужденность ныне немного забыты. Как и удачные платья, манекенщицы элегантны без всяких усилий. На них платья оживают и становятся особенно эффектными и выразительными. Главное, не следует думать, что с помощью жеманства или нарочитого шика можно привлечь внимание: наше время требует естественности и простоты.

Среди манекенщиц, возможно, лучше всего представляет мой идеал Рене. Любое платье на ней кажется удачным, настолько совершенно соответствие между ее пропорциями и теми, о которых я мечтаю. Рене по-настоящему «вживается» в платье. Кажется, она настолько отдает себя наряду, что перестает быть самой собой. Она проходит по подиуму отрешенная и замкнутая, вся ее жизнь скрыта за складками туалета. Рене одновременно сочетает в себе сдержанность и хороший тон.