Местное хорватское и венгерское дворянство неоднократно требовало у императора Леопольда отменить вольности для граничар, чтобы превратить их в обычных крепостных крестьян. Однако императорский двор предпочитал сохранить Военную границу, служившую дешёвым источником пополнения австрийской армии. Ведь граничары приобретали за свой счёт необходимое воинское снаряжение и получали денежное содержание только во время военных действий. Поэтому защитники рубежей Священной Римской империи были хозяевами положения на отведённых им участках границы и не особо оглядывались на вышестоящее начальство.

Когда Юрек впервые увидел граничар, то открыл рот от изумления — они точь-в-точь были похожи на донских казаков! Запорожцы иногда с ними объединялись для совместных походов, да и в самой Сечи донцы присутствовали, в основном беглые. Граничары были конными, носили высокие горластые шапки из овчины, украшенные птичьим пером, красный или голубой кафтан с меховой опушкой (летом с короткими рукавами, почти безрукавку), под кафтаном — белую рубаху с вышивкой и полосатые штаны, заправленные в кожаные сапожки. Из-за плеча граничара выглядывало длинное дуло «янычарки», за поясом торчал пистолет (а то и два), на боку висела сабля, в руках он держал пику, а в зубах торчала неизменная трубка, которая дымила день напролёт.

Узнав, что их гость — бывший запорожский казак и турецкий невольник, граничары прониклись к Юреку дружеским расположением.

— Хочешь попасть в Вену? — переспросил старый граничар, выпустив из своей трубки с длинным чубуком густое облако табачного дыма.

— Очень! — искренне ответил Юрек.

Они сидели в мазанке граничара, которая не отличалась богатством, зато угощение было знатным — постарались жена и две дочери старика, которого на недавнем сходе избрали начальником местной стражи. Несмотря на свои немалые годы, он выглядел молодо, был подтянут, жилист и выглядел как настоящий рубака, коих Юрек немало перевидал в походах на Крым. Такие «старики» могли любого молодого казака за пояс заткнуть. Не было людей более выносливых и терпеливых, чем старые запорожцы.

На обед граничар пригласил трёх своих сыновей и проводника, надёжного человека, которому монахи передали Юрека, что называется, из рук в руки. Чего только не было на большом столе! «Чевапчики» — колбаски из рубленого свиного мяса, «еретина» — зажаренная на вертеле козлятина, «кастрадина» — вяленая баранина, «пршут» — вяленый свиной окорок, брынза, «гибаница» — пирог с творожной начинкой, «альва» — орехи, сваренные в мёду, «проя» — кукурузный хлеб, «погача» — белый хлеб... И это только то, что Юрек знал. Но были и другие мясные блюда, которых ему никогда не доводилось ни видеть, ни пробовать. Обрамлением всего этого пиршественного изобилия служили всевозможные овощи и зелень.

Что касается напитков, то здесь всё было проще — всего два сорта вина, но очень хорошего, и подсоленный каймак. Юрек ел так, как никогда раньше. Он набил живот до каменной твёрдости. Наверное, сказались сильное волнение, которое ему довелось испытать в плену у лесных разбойников, и скудный рацион, которым он питался вместе с монахами, соблюдавшими пост.

— Увы, в этом деле мы ничем помочь не сможем, — сказал старый граничар (его так и звали — Старый Негош). — А самому добраться до Вены тебе вряд ли удастся. Слишком много на дорогах развелось разбойников и нищих, которые хуже разбойников — первые хоть и оберут до нитки, но оставят жизнь, а вторые точно зарежут. Кроме того, везде рыщут разведывательные отряды османов, те тоже не пощадят. Да и в венгерских сёлах к одинокому путнику, тем более не одной с ними крови, отнесутся как к злодею и спустят собак. А псы в этих местах презлющие.

Юрек согласно кивнул. Он уже имел возможность познакомиться с местными псами, когда поднялся вместе с монахами в горы и они наткнулись на овечью отару, которую охраняли шарпланинские овчарки. Они не впечатляли размерами, но злобностью превзошли всех собак, с которыми Юрек когда-либо встречался. Овчарки готовы были загрызть путников, и Юрек не был уверен, что им удалось бы от них отбиться, несмотря на оружие, не будь поблизости пастуха, который успокоил свирепых псов.

Потом монахи рассказали, что люди, убегая от османов и покидая свои дома, старались брать только самое необходимое. И несмотря на то, что в разорённой стране свирепствовал голод и нечем было кормить детей, они всё равно не оставляли своих собак и забирали их с собой — как верных охранителей и защитников. Свирепые шарпланинские овчарки свободно могли растерзать небольшой вражеский отряд.

— И что же мне тогда делать? — спросил обескураженный Юрек.

— Вступить в австрийскую армию. Как раз сейчас войска Карла Лотарингского идут на помощь Вене, потому что ожидается поход османов на Австрию.

— Только не это! За свою жизнь мне уже довелось навоеваться всласть. Я не трус, но, став солдатом, я точно никогда не увижу Вену. Солдат жив до первого боя. А там уж как придётся, куда судьба укажет. В такие игры с фортуной лучше не играть.

— Но я не сказал, что тебе нужно встать в ряды австрийских мушкетёров или пикинёров, — улыбнулся Старый Негош. — В армии есть первая линия, вторая, обоз, тыл...

— Вы это к чему?

— Чтобы не бить ноги по скверным дорогам и избежать разных опасностей, тебе нужно получить патент маркитанта. Купишь себе фургон, лошадей, запасёшься тем, что необходимо солдатам в их повседневной жизни, и в добрый путь. Армия оградит тебя от многих неприятностей, и вместе с нею ты легко дойдёшь до Вены. И не только дойдёшь, но ещё и заработаешь себе денежки, дабы было на что жить в имперской столице.

Идея граничара показалась Юреку настолько заманчивой, что он немедленно дал согласие. Старый Негош помог с маркитантским патентом, нашёл ему фургон и двух жеребцов арденской породы. А товары для солдат выдал из своих запасов. От них явственно попахивало контрабандой, но на это Юреку было наплевать — граничар ведь тоже должен был что-то заработать. Кульчицкий не поскупился, заплатил щедро, и не столько за товары, сколько за добрый совет. Так он превратился в армейского маркитанта Его Величества императора Священной Римской империи Леопольда...

Наконец армия оказалась на другом берегу Рабы, и на мост хлынули фуры маркитантов, повозки ремесленников и армейские прилипалы. Шум поднялся такой, что, наверное, на небесах было слышно. Бестолковая суета, визгливые крики мнимых калек, которые вдруг избавились от своих увечий и приобрели немыслимую прыть, ржание лошадей, хлёсткие щелчки кнутов, которыми возницы охаживали не только лошадей, но и особо наглых типов, прущих напролом, негодующие вопли и брань склочных маркитанток, визг попавших в переплёт девиц лёгкого поведения, обычно оберегаемых солдатами, но только не мародёрами, которым плевать на всё, за исключением собственного кошелька...

Юрек тоже особо не церемонился. Его мощные ардены буквально проломили человеческую стену, а кнут охладил наиболее рьяных нищих, занимавших места в человеческом потоке явно не по чину. Вскоре мост, совсем не предназначенный для такого скопища людей и повозок (он трещал, пошатывался и, казалось, что вот-вот рухнет под немыслимой тяжестью), оказался позади и приободрившиеся ардены прибавили шагу. Они явно чувствовали, что наступило время бивака и что хозяин угостит их отборным овсом. Юрек сам удивлялся, каким образом они чуют время привала. Может, это им подсказывала кобылка?