–Бывает ещё и не так,– улыбнулся я.– Из меня Золушка – никакая. А вот ты – настоящая принцесса, как в сказках.

Теплоход гордо рассекает водную гладь, расходящуюся небольшими волнами. Ева заворожённо рассматривает вечернюю Москву. В зданиях начинают загораться жёлтым светом тёмные провалы окон. Зажигаются фонари, разгоняя вечернюю мглу и подсвечивая льющимися золотистыми лучами серую мостовую и здания рядом.

–Очень красиво,– признаётся девушка.– Что-то завораживающее есть в виде вечерней Москвы, если смотреть на набережную с палубы корабля.

–Согласен,– кивнул я.– Москва – древний город, поражающий своей красотой. Здесь созданы уникальные шедевры архитектуры. Величественные храмы от древних зодчих причудливо переплетаются с монументальными сталинскими высотками. Но вместе с тем, это город контрастов, необыкновенно прекрасный, родной, но и невероятно зловещий.

–А почему зловещий?– любопытствует девушка.

–Потому что каждый камень в центре столицы щедро полит человеческой кровью, пропитан людскими трагедиями и мученическими смертями,– вздохнул я.– В 1353 году страшная эпидемия чумы забрала тысячи жизней, не пощадив даже князя Симеона с сыновьями. В 1382 Москву обманом захватил монгольский хан Тохтамыш, разграбил и сжег её. На протяжении всей нашей истории город десятки раз горел и снова отстраивался, грабился бунтовщиками и захватчиками, был центром борьбы за власть на Руси, а потом и в СССР. Здесь плелись заговоры бояр, травили ядом государей и их детей, вспыхивали стрелецкие бунты и народные волнения, которые безжалостно подавлялись. В новейшей истории только в давке на Ходынке, где устроили праздник в честь коронации последнего царя Николая, погибли почти 1400 человек, а сотни остались инвалидами. О чём говорить, если даже создателей самого красивого храма Василия Блаженного, как повествует легенда, ослепили, чтобы они не могли построить чего-то похожего. И я подозреваю, что это правда. Уж больно характерно и логично ослепление зодчих для тех смутных времен. И это только мизерная часть трагических событий, связанных с Москвой. А сколько тайн хранят здешние пыточные, тюрьмы и казематы, даже подумать страшно.

–Так и Ленинград, когда был Санкт-Петербургом, не отставал,– возразила, задетая нападками на родной город Ева.– «Кровавое воскресенье» помнишь? А ещё он строился на костях каторжников.

–Ленинграду даже 300 лет не исполнилось. По сравнению с Москвой он как двухлетний ребёнок со взрослым дядькой,– ухмыльнулся я.– Там тоже трагедий хватало, но всё-таки с нашим городом не сравнить.

–Молодые люди!– окликают нас.

Разворачиваемся. Сзади стоит и добродушно улыбается дородный мужчина в белом поварском колпаке и халате.

–Ужин ждёт вас. Стол накрыт внизу,– информировал он.– Всё горячее, с пылу с жару. Потом остынет, половина вкуса пропадёт. А цветы давайте сюда. Я их в вазу с водой поставлю. Ваш друг её заранее привез.

«Ты смотри, даже об этом позаботился,– мысленно отметил я.– Всё-таки хозяйственный и продуманный парень. Ничего не упустит».

–Благодарю, Валентин,– киваю повару.– Идём.

Он улыбается ещё шире, принимает букет белых роз из рук Евы и командует:

–Следуйте за мной.

Первым сходит по лесенке, ведущей в нижнее помещение, Валентин, вторым иду я, галантно подавая руку и помогая девушке спуститься.

–Спасибо,– благодарно взглянула на меня Ева, опираясь на мою ладонь.

–Мадам, ради благосклонного взгляда ваших лазурных, как тропические воды океана, глаз я готов на любые подвиги,– делаю шутливый реверанс.

–Ну ты даёшь,– внезапно развеселилась девушка.– Где ты тропические воды видел? В «Клубе путешественников» у Сенкевича?

Я скромно промолчал. Вообще-то в той, прежней жизни объездил полмира. В Латинской Америке был, в Штатах, на Гавайях и Канарах, Кубе и в других экзотических местах. И с тропиками был знаком не понаслышке. Но начни я сейчас рассказывать девчонке, как отдыхал на острове Харбор, расположенном на Багамах, нежась на роскошном пляже из розового песка, или как отрывался с Машей в ночных клубах Майами-Бич, она просто покрутит пальцем у виска. И будет полностью права.

Мы проходим в угол помещения и останавливаемся возле стола, накрытого белой скатертью и заставленного различными вкусностями. Напротив стоит тумбочка со стереомагнитофоном «Сони» и несколькими десятками кассет в картонных коробках-блоках.

Валентин тем временем незаметно исчез, поставив цветы в большую вазу в углу.

–Кстати, а что это за твой друг, который вазу сюда притащил? Тот чернявый и смуглый?– В голубых глазах красавицы заплясали насмешливые искорки.– Чего это он так расстарался?

–Это неважно.– Я абсолютно невозмутим.– Тебе что-то не нравится?

–Да нет,– смутилась девушка, отведя взгляд.– Наоборот, всё необычно и классно. Меня ещё никто на такие свидания не приглашал.

–И зачем тогда задавать подобные вопросы и портить эти прекрасные мгновения?– улыбнулся я.– Давай перестанем искать подвохи, копаться в мелких, никому не нужных деталях, а просто получим удовольствие от прекрасной кухни и романтической прогулки на теплоходе.

–Давай,– вздохнула девушка.– Извини. Я была не права. Обещаю исправиться.

–Тогда прошу!– Я театральным жестом указал на ломящийся от блюд и закусок стол. И здесь было на что посмотреть.

В хачапури по-аджарски, сделанных в виде чаши из хрустящего теста, плавает в океане расплавленного сулугуни и белоснежного имеретинского сыра круглый яичный желток. Истекающий жиром цыплёнок табака в румяной золотистой корочке притягивает к себе взгляд. Коричневые шашлыки из говядины источают такой потрясающий аромат поджаренного на углях мяса, что я чуть не захлебнулся слюной.

И среди всего этого великолепия стоят тарелочки с салатиками: настроганные ломтиками кусочки красной телятины с петрушкой, зелёным луком и укропом, растекшиеся сочной красной мякотью помидоры вперемешку с рассыпчатыми частичками сулугуни, бледно-розовые дольки лосося с пармезаном и зеленью. Посередине, рядом с хлебницей, наполненной порезанными свежими кусочками лаваша, возвышалась запотевшая бутылка «Советского шампанского». А недалеко от неё, рядом с большими блюдами с нарезкой из колбас и сыра, стояла бутылка сладкого мускатного «Южная ночь» с заботливо приложенным штопором. Ева нерешительно подходит к столу, а я предупредительно отодвигаю стул, помогая сесть. Сам занимаю место напротив.

–Позволь, я за тобою поухаживаю,– предлагаю девушке.

–Позволяю,– царственно кивает красавица, но не выдерживает и прыскает. Мои губы непроизвольно раздвигаются в ответной улыбке.

Убираю с тарелочки девушки треугольник салфетки, накладываю пару кусочков шашлыка, салатиков и нарезки из балыка и буженины.

–Вино или шампанское?– уточнил я.

–Давай, начнём с вина,– предложила Ева.– Шампанское оставим на потом.