– В прошлом году они закрылись, – равнодушно сообщила леди Элис.

– Неудивительно. Мне казалось, они к этому и шли.

– М-м… ну, и вкус у тебя тоже сейчас получше, чем в шестилетнем возрасте, – заметила она. И, немного подумав, добавила: – К счастью.

Огонь догорел. По знаку леди Элис подошел Кристос с мешком, надел стеганую рукавицу, перевернул бронзовую чашу, вытряхнул из нее золу, протер тряпочкой и убрал на место, после чего, кряхтя, поднялся на ноги.

Леди Элис выдохнула с облегчением:

– Ну что ж. С этим все – по крайней мере до следующего года. Учитывая, что пекарня закрылась, разрушив традицию без всяких усилий с нашей стороны, не хотите ли вы поехать на завтрак ко мне?

Тедж поглядела на Айвена Ксава, тот кивнул.

– Конечно, хотим! – сказала она. – Благодарю вас, леди Элис.

Лимузин неспешно тронулся с места, и спортивный автомобильчик Айвена двинулся за ним вслед. Оглянувшись через плечо, Тедж увидела, как муниципальные гвардейцы снимают светящиеся барьеры и убирают их в машину, а на улочке восстанавливается обычное утреннее движение, все более и более плотное. Рассвет закончился, взошло солнце, и город проснулся, устремляясь навстречу новому дню. Не оборачиваясь назад и глядя в будущее.

Тридцать пять поминальных церемоний – не слишком ли много? И все равно – недостаточно. А если они с Риш при помощи Айвена Ксава сожгут прядки своих волос в память папы, баронессы и Эрика – не станет ли им обеим чуть полегче, спросила себя Тедж. Или, может быть, к этому надо приобщаться с детства?

Она повернулась к Айвену Ксаву:

– Как же болезненно начинался каждый твой день рождения, когда ты был маленьким. Ну, то есть – большинство детей получают подарки, сласти, к ним приходят гости, а здесь, на Барраяре, их, может, еще и катают на пони – так было даже у нас и у Драгоценностей. Ну, кроме пони, конечно, – мы ведь жили на космической станции. Но ты понимаешь, о чем я.

– А, ну это все у меня тоже было, – сказал Айвен Ксав. – В тот же самый день, только позже. Несколько лет бывали довольно роскошные вечеринки, когда матери других детишек из круга моей маман соперничали одна с другой. Все это заглохло, когда мы, детишки, стали подростками и вовсю устремились вперед, во взрослую жизнь – бог весть зачем. – Он задумчиво сощурился. – Вообще-то мало кому хотелось бы задержаться в подростковом возрасте. – И после недолгой паузы добавил: – Когда в восемнадцать лет я поступил в Имперскую военную академию, у меня было такое ощущение, что детство как-то внезапно закончилось. А впрочем, сейчас, глядя на новоиспеченных мичманов, которых нам присылают, я уже в этом не так уверен. Возможно, и для нас это было лишь иллюзией.

Он ненадолго сосредоточился на дороге, пару раз повернул, избежав столкновения со встречными машинами, и лишь затем продолжил:

– Хотя, конечно, это показало мне, какую цену платят Форпатрилы за вмешательство в политику. К восьми годам я это еще не очень-то понимал, но оно уже было на уровне подсознания. Я имею в виду – у других мальчиков были отцы, ну, то есть у большинства из них, даже у Майлза был дядя Эйрел, которого мы все боялись, а у меня – бронзовая мемориальная доска на мостовой, по которой ездят машины. Маман из-за этого то грустила, то раздражалась, то злилась – поочередно, но счастливой не была никогда.

– Она всегда была такой… э-э… – Тедж задумалась, как правильно описать леди Элис. «Так отчаянно искала спасения?» – когда вы совершали возжигание?

Он нахмурился.

– Нет. Она никогда раньше не рассказывала мне все в таких жутких подробностях. Как-то это странно. Ну, то есть ведь она же сама установила эту проклятую мемориальную доску, не кто-нибудь. И у меня возникает вопрос: если это было не в радость ни ей, ни мне, ни моему отцу, каким бы он там ни был или должен был стать, и так – десятилетиями, зачем же тогда мы все это продолжали делать? Ей вовсе не обязательно было ждать, пока я женюсь, чтобы остановиться. И вообще она могла бы остановиться в любой момент.

– Что-то вроде преемственности поколений? – попробовала угадать Тедж.

– Думаю, что да.

Айвен Ксав въехал вслед за Кристосом в подземный гараж дома леди Элис – и никаких других объяснений так и не предложил.

В остальном тридцать пятый день рождения Айвена Ксава прошел спокойно. Вечером он пригласил Тедж и Риш на ужин в уютный ресторанчик, специализирующийся на барраярской региональной кухне, – тамошний персонал, как выяснилось, его хорошо знал.

Стоило им войти в зал, как взгляды всех присутствующих тут же обратились на Риш, послышались шепотки, но откровенных оскорблений не последовало.

– Мне казалось, они здесь не любят мутантов, – пробормотала Тедж.

– Байерли говорит, моя внешность настолько далека от того, что барраярцы привыкли считать мутацией, что это полностью ломает все их представления, – сказала Риш. – А впрочем, он просил меня, если буду без сопровождающих, держаться подальше от тех мест, где собираются простолюдины. Только он говорил не «простолюдины», а – как это по-барраярски…

– Босяки? – подсказал Айвен. – Плебс?

– Точно, босяки.

– Да, неплохой совет – пока ты тут не освоишься получше.

К удивлению Тедж, их отвели за столик, сервированный на пятерых, где уже сидела одна пара. Солидный темноволосый мужчина, выглядевший лет на сорок с лишним, некрасивый, но с довольно неординарной внешностью – орлиный нос, проницательные мускатно-карие глаза – и белокурая женщина, помоложе и чуть повыше его. Когда они подошли, мужчина встал, а женщина приветливо улыбнулась. Риш ее явно заинтересовала, но не шокировала. Должно быть, это не то место, где собираются простолюдины.

– С днем рождения, Айвен, – проговорил мужчина, крепко пожав ему руку. – Поздравляю, что дожил до таких лет.

– А ведь и правда, – совершенно искренне улыбнулся Айвен Ксав, отвечая на рукопожатие. – Тедж, Риш, позвольте вам представить моего друга Дува Галени и его жену Делию.

Белокурая женщина приветливо помахала рукой; Галени, склонившись на форский манер к руке Тедж, пробормотал:

– Леди Форпатрил, – и пожал руку Риш: – Мадемуазель Риш.

После того как все расселись, изучили меню, выслушали рекомендации относительно бефстроганова а-ля Форгарин и сделали заказ, Тедж поинтересовались:

– А как вы все друг с другом познакомились? – Галени определенно не был барраярским фором – в его речи Тедж различила едва заметный комаррианский акцент.

– С Делией я знаком всю жизнь, – объяснил Айвен Ксав. – Ее отец, коммодор Куделка, работал на моего дядю, это было давным-давно. Адъютант и секретарь.

Похоже, его работа мало чем отличалась от работы самого Айвена Ксава.

– Погоди, так это он – тот самый лейтенант, который тайно вывез из осажденного города новорожденного младенца – тебя – и твою маму?