– Ого, – я вспомнила, как она выглядела после разговора. – По-моему, она этому не обрадовалась.

– Да уж наверняка.

– Ну и что теперь? – спросила я.

– Не знаю, – сказал он, глядя на меня. – А что теперь?

Я посмотрела на него, и мое сердце забилось быстрее. Я была почти уверена, что он имеет в виду нашу поездку. Мы оба говорили о нашей поездке. Разве нет? Я посмотрела в окно. Теперь он был свободен – не то что раньше. Я вдруг смутилась оттого, что утром просто собрала волосы в хвост, толком не расчесавшись.

– Я тоже не знаю.

На мгновение наши глаза встретились, а потом он снова сосредоточился на дороге.

– В Грейсленд, верно? – спросил он, глядя прямо вперед.

– В Грейсленд, – подтвердила я.

Роджер бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся, а потом нажал на газ, выключил круиз-контроль и разогнался до семидесяти пяти[42].

Проехать мимо Грейсленда было просто невозможно: к нему вел собственный съезд с шоссе. Свернув с трассы, мы оказались в мире Элвиса. В отеле Days Inn обещали бассейн в форме гитары и фильмы об Элвисе в любое время суток. По дороге ехали сразу два розовых «кадиллака». Тут же неподалеку находился «Отель разбитых сердец», названный так в честь одной из его песен. Реклама гласила, что там сегодня скидки. Мы заплатили десять долларов и въехали на стоянку, но это был еще не сам Грейсленд. Здание, как было написано на моем билете, находилось через дорогу от парковки. Самолеты Элвиса, три сувенирных магазина и ресторан.

Мы вошли вместе с экскурсионной группой. VIP-билет включал в себя даже посещение «костюмерной», но меня это не очень интересовало. Получив билеты, мы пристроились в очередь на автобус. Перед нами стояла немецкая супружеская чета, а за нами – семья из представителей сразу трех поколений: дедушка, папа и сын. Очередь изгибалась так, что каждому предоставлялась возможность сфотографироваться на фоне изображения Грейсленда. Похоже, это было обязательно. Женщина-фотограф беспрестанно повторяла, что, если нам не нужны фотографии, их можно не покупать. Мы с Роджером подошли к стене и встали рядом, чувствуя себя немного неловко.

– Ближе, – устало вздохнув, сказала женщина с фотоаппаратом, готовясь сделать снимок.

Роджер сделал шаг ко мне, а затем медленно, как будто не был уверен, как я к этому отнесусь, обнял за плечи.

Мне показалось, что каждая клеточка моего тела откликнулась на это прикосновение. Я улыбнулась для фото, но сама размышляла о том, как на самом деле чувствительны мои плечи, как невероятно остро я ощутила его руку, лежащую на них, и ритм его дыхания, потому что мы стояли совсем близко друг к другу.

– Следующий! – крикнула женщина, и мы углубились в изучение наших аудиогидов.

Вместе с другими пассажирами мы сели в маленький автобус, который должен был провезти нас по улице. Двери закрылись, и водитель вырулил на дорогу. Передо мной открытые ворота Грейсленда, украшенные изображением Элвиса с гитарой и нотами вокруг, и кирпичная стена, что полностью покрыта граффити. А потом мы поехали вдоль дороги. Спустя некоторое время на вершине холма показалось здание, которое было немного меньше, чем я ожидала, – Грейсленд.

По дому мы перемещались при помощи аудиогида, поэтому нельзя было зайти в одно и то же помещение дважды, зато мы могли двигаться в своем темпе. Заметив, что мне нужно больше времени на осмотр, чем ему, Роджер ушел вперед, пока я неспешно прогуливалась по усадьбе. Сам дом был невероятным. Каждая комната пышно украшена, и, если верить аудиогиду, многие интерьеры придумал сам Элвис. Само это место было прекрасным памятником дизайну шестидесятых.

Дольше всего я пробыла в Комнате джунглей. Не сказать, чтобы я и вправду ожидала увидеть в ней что-то необычное, но все же я постояла там некоторое время. На всякий случай. Правда, все, что мне удалось рассмотреть, – просто пустую гостиную, в которой уже много лет никто не жил. Плюшевая панда Лизы Марии[43] сидела на кресле, а рядом с ней лежала гитара, на которой никто никогда не играл. Прогуливаясь по усадьбе с идеальными интерьерами, я вспомнила о своем собственном доме, который стоит пустым и говорит незнакомцам: «Добро пожаловать ДОМОЙ!».

Прослушав несколько первых комментариев, я выключила аудиогид, затем прошла через весь дом. Заглянула в кабинет, потом в студию и в помещение, где хранились памятные вещи: костюмы, пластинки, многочисленные комбинезоны и изображения Элвиса повсюду.

Мне стало интересно, понравилась бы эта экспозиция отцу, какие интересные факты он рассказал бы мне, на какие детали обратил бы мое внимание. Мне было неизвестно, в каком возрасте он приезжал сюда, я никогда его не спрашивала. Я о многом его не спрашивала, а теперь у меня больше никогда не будет такой возможности. Глядя на пропитанное духом Элвиса окружающее пространство, я поняла, что поездка в Грейсленд стала ошибкой. Это был памятник всему, что любил отец, и мне не стоило приходить сюда в одиночку. Это было попросту неправильно. Я приехала в Грейсленд, а папа со мной не приехал. И не приедет. Он никогда не сможет оказаться здесь снова. Он больше никогда не будет слушать Элвиса, ездить в Теннесси и делать фото на память. И все это из-за меня.

Экскурсия завершилась у бассейна, и я собралась сделать еще одно фото, но тут увидела, что с другой стороны бассейна расположена могила Элвиса.

Ее окружали цветы, венки и плюшевые мишки, рядом горел вечный огонь, а по бокам были могилы его родителей. Подойдя ближе, я смогла прочесть памятную надпись. Я смотрела на нее, чувствуя, что мне становится тяжелее дышать. Отдельные слова зацепили меня особенно сильно:

Слезы навернулись на глаза, вокруг все поплыло. Домой? Как это вообще можно назвать домом? Его дом был здесь. Теперь его могила рядом с местом, которое он так любил. Он окружен родными и близкими. Тысячи фанатов сделали все, чтобы память о нем жила. И уж точно его не бросили одного в графстве Ориндж.

Два месяца тому назад

Мама, Чарли и я выстроились в линию и рассматривали маленькую медную табличку на могиле. Чрезмерно заботливый распорядитель похорон показал нам участок, а потом отошел, сказав, что будет рядом, если нам что-то потребуется.