Увы, семейного счастья Татаринова не получила. В 1815 году ее муж умер, а вскоре смерть унесла и ее единственного сына. В то время ей самой было чуть за тридцать.

Екатерина Филипповна переехала в Петербург к матери, которая проживала в Михайловском замке как бывшая няня одной из дочерей императора Александра I.

Молодая вдова ударилась в мистику. Лютеранка по рождению, она приняла православие, а после увлеклась сектантством (хлыстовщиной) и сошлась с семейством Ненастьевых, которые возглавляли «корабль», то есть общину скопцов.

Татаринова начала участвовать в радениях, и сразу же у нее открылся дар пророчества. Она стала страстной поклонницей хлыстовщины, но под скопческую «печать» ложиться не спешила: этот обычай казался ей омерзительным. Поэтому Татаринова организовала собственную общину – «Духовный союз». Собиралась община в квартире матери Татариновой в Михайловском замке.

В общину входили родственники Татариновой, а также весьма известные в Петербурге люди. Владимир Боровиковский – художник и академик, написавший портрет пророчицы в образе великомученицы Екатерины. Боевой генерал Евгений Головин – будущий генерал-губернатор Прибалтийского края. Протоиерей санкт-петербургского Исаакиевского собора, известный проповедник Алексей Малов; Василий Попов – секретарь Библейского общества; князь Голицын… Именно Голицын после отъезда матери Татариновой в Лифляндию выхлопотал для дочери позволение остаться жить в Михайловском дворце, а также пенсию в размере 6000 рублей в год.

Особую роль в общине играл музыкант кадетского корпуса Никита Федоров (Никитушка), который также пророчествовал во время радений.

Татаринова считала, что ее община полностью разделяет постулаты православной веры, а к учениям скопцов и хлыстов не имеет никакого отношения. Однако в общине практиковались радения с плясками и скаканиями, пророчества, а известный мемуарист Филипп Вигель называл ее не иначе как «Верховной жрицей».

Он писал: «Верховная жрица… посреди залы садилась в кресло, мужчины садились вдоль по стенам, женщины становились перед нею, ожидая от нее знака; когда она подавала его, женщины начинали вертеться, мужчины петь под текст, ударяя себя в колена, сперва тихо и плавно, а потом все громче и быстрее. В изнеможении, в исступлении тем и другим начинало что-то чудиться. Тогда из среды их выступали вдохновенные, иногда мужик, иногда простая девка, и начинали импровизировать нечто, ни на что не похожее. Наконец, едва передвигая ноги, все спешили к трапезе, от которой нередко вкушал сам министр духовных дел».

Архимандрит Фотий был более скептичен: «По ночам собирались у нее и днем девицы и прочие и действовали, как некое священное действо свое, обычай кружения делать, вертелись, падали потом на землю от безумия, демон же входил в них, производил глаголы, предсказания, и потому называлась секта сия пророков и пророчиц, а Татаринова главою всех. Петы были разные смешные песни, стихи, без толку сочиненные, где духовное с плотским было смешано и более имелось плотское, любодейное, нежели иное весьма смешное составление и понятие».

Слава новой пророчицы росла стремительно и вскоре достигла ушей императорской семьи. Тут надо заметить, что семья эта счастливой не была: прекрасная, но бездетная императрица Елизавета Алексеевна страдала от одиночества и была рада любому утешению. Она с готовностью принимала у себя «пророчицу» и подолгу беседовала с ней. Александр I, которого терзали муки совести из-за косвенной причастности к убийству отца, тоже поддался обаянию Татариновой. Он беседовал с ней несколько часов и принял по ее рекомендации «пророка» Никитушку, пожаловав ему чин 14-го класса.

Император был настолько впечатлен проповедями Татариновой, что даже стал крестным отцом ее дочери, рожденной вне брака.

Секта Татариновой позже весьма интересовала Достоевского, и он несколько раз упоминал о ней в своих дневниках. Он писал, что считает хлыстовщину «…древнейшей сектой всего, кажется, мира, имеющей бесспорно свой смысл и хранящей его в двух древнейших атрибутах: верчении и пророчестве. Ведь и тамплиеров судили за верчение и пророчество, и квакеры вертятся и пророчествуют, и пифия в древности вертелась и пророчествовала, и у Татариновой вертелись и пророчествовали…»

Эти пророчества, так восхищавшие современников, скептик легко мог бы подвергнуть сомнению.

Так, художник Боровиковский спросил у нее, стоит ли ему браться за масштабный заказ. Татаринова же ответила: «Не о том думаешь, душа моя. Выгода тебе вроде как и ни к чему будет. Пора тебе на суд предстать».

Через несколько дней Боровиковский предстал перед высшим судом: он умер от инфаркта.

Пророчество? Кажется, да. Но вполне вероятно, что художник давно жаловался на больное сердце и выглядел плохо – вот вам и предсказание.

Декабристу Рылееву, присутствовавшему на радении осенью 1825 года[45], Татаринова сказала: «Что же делать, как нам быть? Надо Россию кровью обмыть!»

Удивительно? Возможно. Но может быть и так, что Татаринова, благодаря своим обширным связям, была в курсе планов декабристов.

Говорят, что якобы Татаринова предсказала смерть и самого Александра I: она уговаривала Голицына удержать царя от поездки в Таганрог, а когда самодержец все же посетил этот город, неожиданно завыла на радении, перепугав окружающих: «У-у-у! Царя в сыру землю положу».

В 1825 году генерал Головин (якобы исцеленный Татариновой от смертельной болезни) купил для пророчицы три больших дома за Московской заставой. Она оставила Михайловский замок и переехала жить туда, подальше от царского двора. Это позволило общине еще 12 лет существовать и при императоре Николае I – противнике мистицизма, издавшем рескрипт о запрещении тайных обществ.

Членом секты был и Василий Михайлович Попов (1771–1842) – действительный статский советник, человек образованный, просвещенный, занимавший крупные посты в том числе директора Департамента народного просвещения.

Этот человек одновременно был жестоким крепостником и семейным тираном. В 1737 году отправил он чем-то провинившегося дворового человека в полицию на порку – это было обычной практикой. А тот, желая избежать розог, взял да и донес, какие в доме его хозяина, да и в соседних, творятся бесчинства: бесстыдные пляски, непристойные песнопения и свальный грех. Он также заявил (и, как выяснилось, не без основания), что к участию в оргиях насильно привлекали и детей.

По указанным адресам тут же отправились отряды жандармов.

В домах Татариновой провели обыск: обнаружили записи неправославных песнопений, мистические книги и иконы и множество «чудного народу» – все они были задержаны до выяснения.

В доме самого Попова в запертом чулане обнаружили избитую 16-летнюю девушку. Выяснилось, что Попов насильно водил своих трех дочерей на радения к Татариновой, а когда средняя дочь, Люба, отказалась туда ходить, то он запер ее в чулане и морил голодом, периодически избивая розгами (по совету Татариновой) и палками до крови.