— О, папочке нет до меня никакого дела! Едва эта дрянь, твоя подружка, рассказала ему, что ты залетела, он испоганил мою жизнь! Но я говорил ему, что он пожалеет… — Глаза его злорадно сверкнули. Досады в этом блеске уже не было, только полнейшее чувство превосходства и неуязвимости.

— Если ты о флешке… Инна мне всё рассказала. Олег не даст этой информации ход, и не надейся!

В его кривой улыбке появилось презрение. Он вдруг напомнил мне себя прежнего, с той лишь разницей, что, если бы это было кино, нынешний Макс был бы тёмной сущностью, а тот, что до — светлой. Усмешка превратилась в оскал, из нутра вырвался сиплый смех. Макс мотнул головой.

— Миронова, я всегда понимал, что ты дура. Но не до такой же степени. Думаешь, твой Громов единственный, кому я могу подсунуть эту информацию? Да, признаюсь, хотелось бы двух зайцев одним махом… Знаешь, мой папаша страшен в гневе. Твоему Громову пришлось бы туго. Хотел бы я посмотреть на это. — Снова зловещий смешок. — Но раз эта дура Свиридова не смогла держать язык за зубами… Не страшно. Папочке всё равно хана. — Опять тряхнул головой. Отросшая челка упала ему на лоб — Хана, — процедил, сжимая руль.

Молча я смотрела на него, потом перевела взгляд на дорогу. Вцепилась в ремень, прокручивая в голове какие-то прошлые моменты, слова. Хоть что-то, что могло бы позволить мне зацепить его, вывести разговор на живое, важное для него, способное заставить его прийти в себя. Пыталась… но ничего на ум не приходило. Ничего не было.

— Максим, что ты делаешь? — скорее в никуда спросила я.

— Ты ничего не понимаешь, Алинка, — внезапно совершенно беззлобно выговорил он.

Мы снова свернули. С каждой минутой всё ближе подъезжая к черте, отдаляющей город от пригорода. Я удивленно посмотрела на Макса. На миг мне показалось, что в глазах его мелькнуло отчаяние, и я глупо, самоуверенно ухватилась за мысль. Ухватилась за мысль… что еще могу спасти его… Спасти.

— У тебя будет дочь, Максим, — просипела я, погладив живот. — Она уже толкается и хочет увидеть этот мир. Мы можем вместе назвать её, когда она родится. Пока я зову её Горошиной. Знаешь… не хочу раньше времени. Но мне нравится Яна… или Катя, — говорила, пытаясь не отпускать момент. Первое, что приходило на ум, ища ниточку. — Как тебе Катя, Макс? А можем… — сдавленно засмеялась. — Максимилиана. Максимилиана Максимовна.

— Перестань! — снова будто лезвием резанул. Прибавил скорость. Обогнал пару машин. — Перестань мне говорить про своего ребенка!

— Это и твой ребенок! — сорвавшись, закричала я. — И ты можешь быть ей отцом! Настоящим отцом!

— Хватит с меня этих соплей, Миронова, — отрезал он. Посмотрел в зеркало заднего вида, почесал переносицу и тряхнул головой так, словно что-то мешало ему. Стиснул зубы.

Глядя на него, я понимала, что если продолжу… Он может сорваться. Может быть, стоило надавить, но я не решилась. Притихла на несколько минут, а когда сбоку мелькнул указатель, разобрать слова на котором я даже не успела, спросила, стараясь хотя бы казаться чуточку спокойной:

— Куда мы едем?

— За город. У моего приятеля вечеринка на свежем воздухе. Развлечемся.

— Отпусти меня, пожалуйста, — я не знала, что мне делать и что говорить, чтобы достучаться. Мгновение, когда Макс, казалось, пришел в себя и мог мыслить здраво, растаяло, будто и не было его.

Машин становилось всё меньше. Я посмотрела на спидометр. Больше сотни. По спине пробежал холодок, и в это самое мгновение Макс выехал на встречку, обгоняя очередное авто. Прямо на нас летел небольшой грузовик. Небольшой, но по сравнению с нашей машиной…

— Господи! — вскрикнула испуганно, втиснулась в сиденье. Прижала ладонь ко рту, давя готовый сорваться всхлип, второй обхватила живот. Почувствовала, как ноет поясница. Мысленно попыталась успокоить Горошину, но как мне было сделать это, если у самой сердце колотилось пойманной птицей? Машина снова резко вильнула, и я больно приложилась о дверцу. Сумка моя упала с колен, поясница заныла сильнее, внизу живота затянуло.

Мы всё еще были живы. Я шумно задышала, сглотнула. Заметила замаячившую впереди заправку. Жёлто-зеленые цвета привлекали внимание, маяча последним спасительным флажком. Что-то подсказывало, что последним…

— Макс, мне нужно в туалет! — выдавила, цепляясь за единственную надежду.

— Потерпишь, — рявкнул он.

— Пожалуйста, Макс! — дотронулась до его руки. Он снова резко оттолкнул меня от себя, будто прикосновения мои обжигали его. — Меня… — приложила пальцы к губам. — Меня укачало. Тошнит. — Говорила глухо. Шумный вдох. Актриса из меня всегда была никакая, враньё давалось с трудом. Но сейчас… — Если мы не остановимся, меня вырвет. Я… — сглотнула. — Пожалуйста, я на минутку.

Ничего не ответив, он было почти проехал мимо, но в последний момент резко повернул. Тормоза взвизгнули, я почувствовала запах жженой резины. Машина замедлила ход.

Голова плыла, руки дрожали. Боль внизу живота усилилась, и от этого мне стало ещё страшнее.

— Иди! — остановился перед небольшим кафе при заправке.

— Спасибо, — не до конца веря, что у меня получилось, что он всё-таки остановился, что надежда не рассеялась так же, как момент, когда в глазах Макса появилось здравомыслие, я отстегнула ремень безопасности и, в последний момент подняв сумку, едва ли не вывалилась из салона.

Судорожно хватая ртом воздух, поспешила к двери, надеясь, что тут мне не откажут в помощи. Мне нужно было просто… Просто позвонить и где-то спрятаться.

Но едва я тронула ручку двери, снова услышала визг тормозов. Обернулась. Внедорожник Макса уже выезжал с заправки.

Я не верила, что все закончилось. Что мы действительно живы…

* * *

— А после у меня отошли воды, — вяло улыбнулась. — Телефона в сумочке я не нашла. Наверное, вывалился на пол машины, когда она упала, — облизнула губы, и Инна, не спрашивая, налила мне еще один стакан воды. Я с благодарностью взяла его и, сделав несколько глотков, сказала: — Меньшая из потерь. А дальше, думаю, ты и сама догадалась. Попросила девушку на кассе дать позвонить. Ну и… остальное ты точно знаешь.

— Понятно, — Инна забрала у меня стакан, поставила и снова отвела взгляд.

— Что? — спросила, чувствуя неладное. — Инн, просто расскажи всё Вадиму. Всё, как есть. И о том, что Макс с тобой сделал, и вот это. Уверена, он сможет уладить проблему с сыном. Ему просто нужна п…

— Ничего он уже не сможет, — резко перебила она меня. Ничего и никогда, — взгляд прямо в глаза и тише, почти шёпотом: — Макс погиб, Лин. — Сказав это, она поднялась. Отвернулась. — Разбился.

— Боже… — прошептала, как и Инна до этого. Слова её не укладывались в целое. Я одновременно понимала, что она сказала и не понимала, как это возможно. Погиб… Погиб. — Боже…

Инна прошлась по палате. Остановилась у окна, посмотрела сквозь стекло.