— Он сегодня на художественную выставку пойдет, — сообщил я ему с улыбкой.

— Это будет просто замечательно! — улыбнулся портной в ответ. — И еще, Алексей Александрович!

Прохору привезли некие ювелирные изделия…

Оказалось, что мой воспитатель не забыл, в отличие от меня, про тот наш разговор о подарках Алексии. Оправдывало меня только одно — слишком много со мной за последнее время произошло событий, и не все они были приятными.

Всего было три красных бархатных коробочки — одна маленькая и две побольше. В первой было кольцо с рубином, во второй гарнитур из цепочки и сережек с маленькими рубинами, а в третьей, самой большой — колье с теми же самыми рубинами. Судя по моим впечатлениям, это был один большой гарнитур на все случаи жизни. Прохор мои мысли подтвердил:

— Как и просил у ювелиров, будешь дарить постепенно, месяца на три хватит, — ухмыльнулся он. — Леська обалдеет, можешь поверить!

Небрежным жестом Прохор захлопнул коробочки и уложил их в пакет.

Мы забрали костюм, попрощались с Иосифом Карловичем и сели в «Ниву». Я, как и обещал, набрал Алексию и сообщил, что минут через сорок буду дома. Она же обещалась быть в течение часа.

— Первым подаришь колечко, — начал учить меня жизни Прохор. — Лучше его подарить после выставки, иначе у нее все мысли только о нем и будут. Если гайка ей по пальцу не подойдет, дашь ей адрес наших ювелиров, они подгонят. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— Остальные цацки пока прибережем на будущее. На выставку я вас отвезу и привезу обратно, а потом в этот «Приют» вы пешком собираетесь? Мне надо парней из эсбэ предупредить.

— Да. Там идти-то…

— Хорошо. Ночевать у Леськи будешь?

— Да.

— Хоть отдохну от тебя, охламона! Завтра ты у нас опять светской жизнью живешь до утра? — хмыкнул Прохор.

— Живу, — кивнул я.

— В воскресенье ничего не планируй, Лешка, будет очередная тренировка.

— Хорошо.

— И еще: кий твой из смоленского поместья привезли, дома стоит.

— Отлично! — обрадовался я. Больше не придется прикидываться бедным родственником перед Долгоруким и играть его кием.

Перед приездом Алексии я успел сходить в душ. Она, как и предполагалось, сначала зашла к нам узнать, в чем я собираюсь идти на выставку, чтобы своим платьем соответствовать, так сказать… Оценив мой серый костюм в мелкую полоску, девушка заявила, что пространство для маневра у нее увеличилось. Не отказалась она и перекусить наскоро приготовленной Прохором яичницей с ветчиной, после чего ускакала к себе, пообещав быть при параде через сорок минут. На хмыканье моего воспитателя при упоминании сроков Леся гордо заявила:

— Я на гастролях и не такие рекорды ставила!

— Верю-верю! — усмехнулся он.

Сроки Алексия нарушила всего на десять минут, но это того стоило — черное длинное платье в обтяжку, в стразах, с глубоким декольте и разрезом по бедру, небрежная прическа, стандартные очки…

— Какая к хренам «Нивка»? Едем на «Волге»! — за нас двоих прокомментировал увиденное Прохор. — Ну-ка, встаньте рядом!

Я послушно подошел к Лесе, всем своим видом выражая восхищение девушкой.

— Если вам кто-то скажет: «Князь Пожарский со спутницей», — смело посылайте куда подальше! — улыбался Прохор. — Все как раз с точностью наоборот! Неизвестная красавица в сопровождении князя Пожарского! Так будет точнее!

Мы с девушкой переглянулись и засмеялись.

— Ты доволен? — спросила она меня.

— Более чем! — кивнул я. — Надо почаще с тобой на различные мероприятия выбираться!

— А я совсем не против! — усмехнулась Леся.

Но тут в наш разговор вмешался Прохор:

— Так, спускаемся в гараж, иначе никуда не успеем!

Уже в «Волге» он прочитал Алексии лекцию о правильном поведении спутницы молодого князя Пожарского, если он появлялся фактически официально, на машине с гербом. Суть сводилась к паре фраз — больше пафоса, спеси и уверенности в себе, которая должна граничить с наглостью. Девушка же внимала с большим вниманием, кивала и клятвенно пообещала соответствовать предъявленным высочайшим стандартам.

Сама выставка проходила в одной из модных галерей, расположенной в старинном двухэтажном особнячке старой Москвы. Узкие улицы не располагали к нормальной парковке, но Прохор сделал все возможное, чтобы приблизиться ко входу, после чего начал беспрерывно сигналить. Через минуту его потуги увенчались успехом — из особняка выскочили два охранника и начали освобождать нам место перед входом. Когда же мы остановились, дверь нам открыл не абы кто, а, судя по всему, распорядитель выставки. Я покинул машину первым, помог выйти Лесе, и мы направились внутрь особняка, сопровождаемые распорядителем. Касса с билетами нами была проигнорирована по причине невместности стоять в очереди, пусть даже она состоит из двух человек. Уже в зале распорядитель щелчком пальцев подозвал к нам официанта, у которого мы с подноса взяли по бокалу шампанского. Все это время я краем глаза наблюдал за своей спутницей. Ее поведение было выше всяческих похвал — холодному равнодушию девушки могли позавидовать иные аристократки, а уж внешним данным и платью подавно…

— Ваши сиятельства! — обратился к нам с поклоном распорядитель. — Может, вам экскурсию провести?

— Спасибо, любезный, — улыбнулся я. — Не стоит.

— Как угодно вашим сиятельствам! — Он опять поклонился и растворился среди посетителей выставки.

Держа в руках бокалы с шампанским, мы с Алексией начали обход экспозиции, подолгу задерживаясь у каждой картины. Посмотреть было на что — картины поражали своим разнообразием: от пейзажей до портретов, от простеньких эпизодов бытовой жизни до массивных полотен, запечатлевших отдельные события общественной жизни. Но всех их объединяло, по моим ощущениям, одно — некая внутренняя динамика, жизнь, движение. Казалось, что стоит отвести взгляд от очередной картины, как она изменится, поменяет своих героев и место действия. После того как девушка категорически не захотела отходить от маленького пейзажа, изображающего опушку леса, я поделился этими своими впечатлениями с Лесей.

— Вы абсолютно правы в своих суждениях, молодой человек, — услышали мы голос из-за спины. — Мне мало запечатлеть определенный момент времени со всеми только ему присущими эмоциями, я хочу, чтобы был некий намек на дальнейшее развитие.

Мы повернулись и увидели перед собой невысокого лысоватого толстячка лет сорока в костюме.