– Зато, если я стану давать послабления своим сотрудникам, это запросто убьет мою компанию.

– Но это даже не твой офис, – возразила я. – Она сотрудница Дина. Да и то ненадолго. В следующем месяце она уйдет на пенсию.

Вишес отстранился и посмотрел на меня. Казалось, мои слова успокоили его.

– И почему ты такая хорошая? – Его большой палец неторопливо скользил по моему клитору поверх трусиков.

– А почему ты такой плохой? – ответила я сквозь стиснутые от удовольствия зубы.

– Потому что это весело.

– Попробуй быть милым. Это еще веселее.

– Очень в этом сомневаюсь.

Он продолжал поглаживать меня. Я надеялась, что Вишес позволит мне кончить или перестанет болтать, потому что мне с трудом удавалось поддерживать разговор, пока он играл с моим телом, как с любимой игрушкой.

– Так я могу сказать Пэтти, что ты ее отпускаешь?

– Только если ты разрешишь мне трахнуть тебя сегодня вечером в моем джакузи.

– Звучит как шантаж. – Я прикусила нижнюю губу, чтобы подавить стон.

– Нет. Это звучит очень забавно.

Не стоило тратить время, пытаясь отговорить его от этой идеи. К тому же я хотела этого так же сильно, как и он. Если не больше. Меня не ждала дома куча дел. Да, сегодня ночь перед Сочельником, но я легко могла отказаться от своих первоначальных планов поесть рамэн и рисовать до потери сознания.

– Я передам Пэтти, что ты желаешь ей счастливого Рождества.

Я поднялась на ноги, и Вишес со стоном встал вслед за мной.

Когда он прислонился к своему столу, то его твердый, как гранит, член тянулся ко мне под тканью брюк.

Положив руку на дверную ручку, я в последний раз посмотрела на него и ухмыльнулась.

– Ты же понимаешь, что все будут очень странно смотреть на меня из-за того, что ты закрыл жалюзи?

– Ты же понимаешь, что мне плевать на то, что думают люди, и я не стану заботиться об этом сейчас только потому, что у Пэтти и Флойда кроме рецептов начинок появится новая тема для обсуждения.

Он нетерпеливо отмахнулся от меня и, вернувшись за стол, плюхнулся в свое кресло.

– Кстати, Эмилия…

– Да?

– Сделай мне еще одну чашечку гребаного кофе.

* * *

Мы сломали его кровать.

Хотя я и сама не понимаю, как мы умудрились это сделать. Это произошло после того, как мы заказали пиццу и прикончили две бутылки вина. Я напилась и, счастливо хихикая, забралась на него сверху. Мне казалось, его кровать это выдержит. Все-таки ее сделали из дуба. Но ножки треснули, и матрас съехал на одну сторону. А мы, конечно же, поехали за ним. Вишес обхватил мою талию и притянул к своей груди, чтобы я не скатилась на пол, но все равно от этого приключения мое сердце забилось в десять раз быстрее.

– Даже твоя кровать намекает, чтобы мы остановились, – рассмеялась я, а затем прижала ладони к его покрытой шрамами груди и выпрямилась.

В этот раз он даже не дрогнул, когда мои пальцы скользнули по длинным розовым бугоркам. Я поднялась на ноги и направилась в его ванную. Дверь в нее была открыта, поэтому я прекрасно видела в зеркале, как он приподнялся на одной руке и смотрел на мои обнаженные ягодицы.

– А я говорил, что мы должны трахнуться в джакузи.

– А я говорила, что двух раз вполне достаточно. Моя кожа уже сморщилась, как изюм. Кстати, Вик…

– Что?

Я развернулась и встретилась с ним взглядом. На его губах играла искренняя улыбка, и мое сердце затрепетало в груди, потому что он не раздаривал такие улыбки просто так.

– Не хочешь… поужинать завтра у меня? – понаслаждавшись несколько секунд видом, решилась я, а затем поспешно уточнила: – Это не свидание. – Мои щеки вспыхнули. – Я просто подумала, что ни у тебя, ни у меня никого нет в Нью-Йорке, и мне не хотелось… ну, я подумала, что…

– Конечно, – оборвал меня он. – В семь тебе удобно?

– Вполне удобно. – Я облизала губы, чувствуя себя до странного счастливой.

Отвернувшись, Вишес схватил телефон с прикроватной тумбочки, скорее всего, чтобы проверить почту.

– Я не ем грибы и морепродукты, – не отрывая глаз от экрана, сказал он.

– Поняла.

Я включила воду в душе и подождала, пока она протечет, а затем направилась за свежим полотенцем к бельевому шкафу у двери.

– Это может быть свиданием, – пробормотал он.

Я тут же повернулась к нему.

– Что ты сказал?

Меня злило, что эти четыре слова вызывали у меня чувство, будто я только что прокатилась на американских горках.

– Я сказал, что это может быть свиданием, если ты этого хочешь. – все так же пристально смотря на экран телефона, произнес он. Я же, с улыбкой покачав головой, закрыла за собой дверь.

Когда я закончила принимать душ, Вишеса не оказалось в комнате. В одном полотенце я дошла до кухни, но и там его не нашла. Зачем одному человеку такая большая квартира? Я начала обходить комнаты в поисках его. Он не мог куда-то уйти. Я провела в ванной всего десять минут, а когда отправилась туда, он выглядел усталым и лежал в разрушенной кровати совершенно голым.

Прислушиваясь, я натянула одежду, а затем начала выкрикивать его имя и звонить ему на мобильный. Но все звонки переходили на голосовую почту. Что, черт возьми, происходило?

Наконец, когда я уже собиралась сдаться, то заметила его ноги за диваном. Он развалился на пушистом серебристом коврике и крепко спал.

Его тело прикрывали лишь черные трусы, а густые ресницы лежали на щеках. Сейчас он напоминал ребенка. Красивого, потерявшегося и измученного мальчика.

Ох, Вишес.

На мгновение возникла мысль помочь ему добраться до постели. Но ее сменило предчувствие, что Вишес не сказал мне всей правды о своей бессоннице, и что стоит его разбудить, он больше не заснет. Поэтому я притащила одеяла и подушки и укутала его с ног до головы. Но стоило мне выпрямиться, как я задумалась, что делать дальше. Меньше всего мне хотелось, чтобы он проснулся и увидел, что я, словно какая-то фанатка, сторожу его сон.

Но именно это мне сейчас и хотелось делать. И это показалось мне более серьезной проблемой.

Когда я вернулась в свою квартиру, часы показывали три часа ночи. Мольберт с незаконченной картиной темноволосой женщины с цветами в волосах смотрел на меня с другого конца комнаты, требуя внимания к себе. Но вместо этого я направилась в свою спальню, вытащила пустую раму и мебельный степлер, а затем натянула холст и установила на мольберт. Переодевшись в футболку, в которой обычно рисовала, я завязала волосы и уставилась на белое полотно.

И смотрела. Смотрела. Смотрела.