места битвы, особое внимание уделяя соседнему лесу. Сергей подошёл осмотреть расстрелянный броненосец. На водительском месте, неловко облокотившись на спинку, остался Данила. Глаза его и лицо исклевали вороны.

– Не уберёгся… – снял с себя шапку Егор. – Сколько мы с ним общин перевидали, сколько в дороге пробыли, у Рыбацкого от набега отбились, а нынче… не уберёгся.

– И Женьку не уберёг, – мрачно обронил Сергей, обходя внедорожник и заглядывая в салон. На задних креслах виднелись следы высохшей крови и пулевое отверстие в обшивке сидения.

– Где же Женька? – оглянулся Егор. Сергей отошёл от машины и присел к следам на дороге. В подмёрзшей грязи остались отпечатки звериных лап, клочки шерсти и гильзы. Тут же к ним подошел тысяцкий Василий.

– Навь поработала – это точно, из тех вон кустов стреляла.

Лицо Василия, с тёмной щетиной и проседью на усах, даже не дрогнуло, когда он смотрел на побоище.

– И ещё, Шатуны бы ни куска мяса после себя не оставили и машину до кузова разобрали, – продолжал он. – А здесь воронье пирует, оружие лежит и почти все обоймы на месте. Такое бандиты точно не бросят.

– А язычники? – Сергей поднялся от крупного следа машины. Василий подошёл и внимательнее пригляделся.

– Тяжёлая броня. БэТэР или БРДМ… – задумался он. – Да нет, точно БРДМ! От БэТэРа следы шире. Только у Поднебесья такие. У Пераскеи коробочек много. Может быть за прошлые годы и поменьше чуток стало, но есть.

– Есть-есть, – подтвердил Егор. – Китежские склады от снарядов и техники ломятся, столько с самого Тёплого Лета не видели. На земле у всебожцев военные базы остались. И Берегиня всё до последнего ружья собрала, но больше всего сейчас небесное серебро ищет. Не первый год слышу, что ясаки через Кривду по мостам переходят и на нашем берегу упавшие корабли режут, но так близко к Монастырю ни разу не подбирались.

– Язычники позже проехали, – заметил тысяцкий. – Не могли они Женьку взять.

– Тогда пойдём по волчьему следу, – Сергей обернулся на лес. Сумерки загустели, сизые хвойные деревья словно сомкнулась плотнее.

– Волчьего нюха у нас нет, – покачал головой тысяцкий. – Даже если выследишь Навь, то что будешь делать? Если они в норах не успели засесть, то затаились в глуши и поджидают погоню. Скоро солнце зайдёт. Волкодавы потому и зовутся «Навьей погибелью», что к волкам в пасть не лезут и в темноте не воюют. Мы днём их за шкирню на свет Божий вытаскиваем. Не ты ли нас так учил, что время людей – это день?

Сергей словно не слушал его, только отстегнул магазин, проверил патроны и вставил обратно. Василий хмыкнул.

– Если Женька у Нави, то за ночь они её не убьют, – посоветовал он вполголоса. – До родовых нор отсюда бежать часа два. Если бы они захотели, трижды могли к логову обернуться. Но, если набег не окончен, тогда мы их к утру перехватим… Отче, ты спасти свою дочь хочешь или нас всех погубить?

– Если Женька у Нави, тогда разговаривать лучше с ведуньей, – предложил вдруг Егор.

– Нет. – Отрезал Сергей. – Как только она к ней на глаза попадётся, можешь считать, что её нет. Мою дочь ведунья с первого взгляда узнает, и слаще расправы для неё попросту быть не может.

Он повернулся к дороге и указал на отпечатки Василию.

– Люди пойдут за людьми, а Волк выследит волков. Вы за язычниками отправляйтесь, а я за Навью, один. Нельзя ночь терять.

– Тогда и костей твоих не найдём, – кинул в сторону леса тысяцкий.

– В драку обещаю не лезть, если только иного ничего не останется, – сказал Сергей и добавил. – В одиночку в лесу мне сподручнее. Вам же всебожников лучше большим числом догонять. На том и решили.

– Ты решил, – пояснил Василий, но спорить не стал. Он махнул рукой Волкодавам и велел бойцам рассаживаться по машинам. В их числе не было ни одного мужчины младше тридцати Зим. Соблюдая порядок, они отошли к броненосцам, и лишь Егор задержался возле Сергея.

– У нас шесть внедорожников. В один погрузим убитых и отправим домой, другой оставим тебе, чтобы было на чём возвращаться… или бежать, если придётся, – он помолчал и затем попросил. – Только осторожнее будь в лесу, зря не рискуй. Женьку спасти надо – понятно, но что делать без Настоятеля? Ратников и так полегло, не хватало ещё тебя потерять.

Он посмотрел на окровавленный снег и растерзанные в грязи трупы.

– В Монастыре у каждого семья: жёны, матери, дети. Знаешь, что говорят про детей? Когда они молятся, Бог их лучше слышит, потому что у них души чистые. Чуда, наверное, сейчас у Бога вымаливают, просят отцов увидеть живыми.

– Чуда не произошло, – обронил Настоятель, не спуская глаз с гигантских лесных деревьев. Лес словно бы ждал, решится ли он войти или нет.

– Ты давно не охотился, – напомнил Егор, и тут же поправил себя. – Я хотел сказать, давно не охотился так, как раньше.

Сергей забросил карабин на плечо и пошёл по Навьему следу. В памяти воскресли слова, которые он слышал от матери в детстве: «Можно быть охотником, добрым или худым, слишком молодым или старым, но, поднимаясь охотиться ради еды, ради племени беря в руки нож и винтовку, всякий к смерти идёт – своей, иль чужой. Ежели голоден ты, нечем Зимой