– Ваша собственная жена! – воскликнула, вытаращив глаза, Пибоди. – Она отыскала вас!

Одним-единственным движением соскользнул Томпсон со стула в баре… Однако, сделав шаг к двери в порыве бегства, снова вернулся. Он явно и откровенно перепугался.

– Будьте добры принести нам по стакану чего-нибудь крепкого, – попросила Пибоди.

Томпсон выпил свой стакан одним глотком, потом молча постоял, плотно сдвинув густые брови… Сейчас больше, чем когда-либо, он был похож на сердитую и напуганную обезьяну.

Пибоди, положив свою руку на руку Томпсона, слегка пожала ее в знак симпатии и поспешила обратно в «Сад».

Томпсон не вернулся в «Батлер армс». Позднее мисс Фрей позвонила в бар Палмера, но Томпсон давным-давно ушел оттуда. Тельма Томпсон стояла возле телефона и, глядя обвиняюще поверх очков, говорила:

– И чем же вы тогда занимаетесь? Вы что, не можете позвонить в другой кабак?!

– Это не я заставила его исчезнуть, – сердито отвечала Фрей. – И если есть необходимость куда-то звонить, то только в больницы.

– Несчастный случай?.. – разразилась миссис Томпсон. – Но почему?! Он прекрасно существовал целых восемнадцать лет… восемнадцать лет ждала я этого дня, и вот в ту самую минуту, когда я являюсь, он исчезает. Он не мог уйти и где-то умереть, прежде чем я не поговорю с ним, он не мог сделать это намеренно!

– А он знал об этом? – спросила миссис Рубинстайн, окинув чрезвычайно долгим взглядом Пибоди.

– Нет, каким же образом? – задала встречный вопрос Пибоди. – Ну разве это не ужасно?

Она слушала, как Фрей звонила в одну больницу за другой, но в конце концов ушла в свою комнату и легла на кровать, закрывшись с головой одеялом.

Совесть рисовала Пибоди длинную трагическую серию картин, какие могли случиться… Возможно, он выпил слишком много пива и сломал себе шею; а может, бежал на первом попавшемся автобусе и бродил теперь по округе, в чужих безлюдных местах, без денег, далеко-далеко от всякой человеческой помощи… да – он ведь мог еще прыгнуть в море!

Она ведь не предупредила его насколько возможно щадяще, ей следовало бы вспомнить, что всегда лучше предоставлять возможность принимать решения другим и нельзя давать волю сочувствию. Пибоди вновь опростоволосилась, и не было никого на свете, кто мог бы разумно поговорить с ней.

Около пяти Фрей позвонила в полицию.

Между тем мистер Томпсон спал под густым кустом в городском парке. Куст напомнил ему заросли, где он часто прятался от мамы и ее сестры. Земля была теплой и сухой. Иногда он ненадолго просыпался и засыпал снова, долгие годы он не спал так хорошо!

Поздно вечером Томпсон вылез из-под куста, было тяжело подняться на ноги и почти невозможно снова выпрямить спину. Осторожно, с трудом преодолевая крохотные расстояния, заковылял он обратно в пансионат. Все огни были погашены.

Не торопясь, он открыл ящички своего бюро, потом чемодан и вытащил бумаги, удостоверявшие, заверявшие, подтверждавшие одно или другое и юридически, и статистически, и профессионально, и церковно, и вообще социально, – все документы, включавшие Александра Томпсона в общество, где он обитает.

Он положил бумаги в открытый камин вестибюля.

Безопасности ради сидя на полу в темном помещении, он разодрал целую кучу женских газет и обрывки их скомкал, а потом поджег.

Томпсон не ведал, что очаг был просто декорацией без дымохода, а на самом деле – точной копией открытых английских каминов, которыми столь восхищались родители мисс Рутермер-Беркли. Вестибюль и лестничная клетка тотчас наполнились дымом.

Томпсон открыл дверь веранды, но дым клубящейся стеной продолжал подниматься по лестнице. Казалось, будто вся греховная жизнь Томпсона взывала к небу в дыму и духоте.

– Линда! – заорал Томпсон. Он забарабанил в ее дверь и заревел: – Линда! Я снова что-то натворил!

Линда и Джо выскочили в вестибюль, голые, озаренные красными отсветами огня.

– Тут нет никакой вьюшки! – объяснял Томпсон. – Я этого не знал! Я не знал, что никакой вьюшки нет!

Из глаз его потекли слезы, и он закашлялся.

– Это всего-навсего бумаги, – успокаивал его Джо. – Они быстро сгорят.

– Что он говорит, что говорит? – то и дело переспрашивал Линду Томпсон.

– Огонь скоро погаснет, все будет хорошо! Милый Джо, иди и ложись в постель, они могут испугаться, увидев тебя без одежды. Я проветрю дом наверху!

Линда накинула на себя платье, закрыв им голову, и поспешила вверх по лестнице. Коридор был полон едкого дыма. Открыв на бегу дверь угловой комнаты, она тихонько крикнула:

– Миссис Моррис! Разрешите открыть окно в вашей комнате? Дымоход не в порядке, и дым не выходит…

Над кроватью горел ночник.

– Пожар большой? – спросила Элизабет Моррис, укрытая простыней выше носа: зубы она сняла.

– Нет, очень маленький. Я думала, лучше всего проветрить дом здесь, у вас.

– Но почему у меня?

Линда, слегка улыбнувшись, ответила:

– Потому что вы такая спокойная. Я вернусь и закрою окно, когда внизу в очаге все выгорит.

– Пожар! – закричала на лестнице мисс Фрей.

Крепко вцепившись в перила, она ринулась вниз, в переполненный дымом вестибюль. Клочья сажи плавали в воздухе вокруг нее, словно летучие мыши, и там стоял Томпсон! Томпсон, со своим перекошенным лицом и взъерошенными в отсветах огня волосами, с кочергой в руке. Томпсон, сильнее, чем когда-либо, походивший на исчадие ада.

– Ужасный вы человек! – в страхе за него вскричала Фрей. – Где вы были?! Собираетесь сжечь нас всех вместе в доме?! Тут трезвонят в больницы и в полицию, а вы, оказывается, все это время живы! Что вы делаете, чем занимаетесь?!

Томпсон же глядел ей под ноги и объяснял, что никакой вьюшки нет, что у этого камина никакой вьюшки и не было и как раз сегодня он, Томпсон, совершенно необычайно глух и не слышит, что она говорит.

– Но он, во всяком случае, жив, – прошептала Пибоди, – он жив, я не виновата…

Никто даже не подумал зажечь люстру, и горящий огонь превращал вестибюль в жуткое чужое помещение, а колонны отбрасывали трепещущие тени на стены.

– Глух… – самой себе повторила мисс Фрей. – Вы притворяетесь глухим, и вы притворяетесь немым. Вы даже не знаете, как хорошо вам живется!

Она отворила дверь, ведущую на задний двор, и легкий сквозняк изгнал дым наружу – в ночь.

В восемь часов утра в «Батлер армс» вернулась миссис Томпсон. На ногах была одна Линда, она пылесосила вестибюль.

– Пришел он? – спросила миссис Томпсон.

– Да, – ответила Линда.

Тогда Тельма Томпсон уселась на веранде и вытащила свое вязанье. Вид у нее был усталый, лицо превратилось в маленький замкнутый четырехугольник под париком. Сегодня она была