– Канаем отсюда. Не нравится мне здесь, – заметил Жбан.

– А кто гробы обыскивать советовал... – ехидно произнес Толик. – А теперь не нравится! И вообще, ты, оказывается, того... трусоват. А еще крутого из себя изображаешь.

– Заткнись, придурок!

– Так что делать будем? – остановившись у входа, спросил Сэм.

– Показывай, чего тут еще есть? – потребовал Жбан.

– Хорошо, пошли...

И они двинули в обратную сторону. Все те же узкие, пустынные коридоры, все те же почерневшие кирпичи пола, потолка и сводов. Вот и кости на полу. Троица остановилась. Жбан направил на скелет луч своего фонаря.

– Это кто?

– Шут его знает, – ответствовал Сэм. – Солдат какой-то...

– Солдат?! Чего здесь солдату делать?

– Да кто ж теперь ответит. Это старый солдат. Древний...

– Ага. Так это его саблю вы приволокли?

– И саблю, и шпоры, и пистоль...

– Интересно, какого хрена ему тут было нужно? – пробормотал себе под нос Жбан. – И кто его замочил?

«Наверное, такие же придурки, как и ты», – подумал про себя Толик, однако мысль свою, во избежание неприятностей, не озвучил.

– Ну, насмотрелся? – насмешливо спросил у Жбана Сэм, кивая на скелет.

– Ага, – невозмутимо произнес тот и неожиданно добавил: – Все там будем.

– Точно, – хмыкнул Сэм. – Только одни раньше, а другие позже.

– Это ты к чему?

– Просто на ум пришло.

– А я думал: намекаешь.

– Какие уж тут намеки. Все и так предельно ясно.

– Не въезжаю я, о чем ты базаришь? – с угрозой в голосе произнес Жбан. – Может, мочкануть хочешь и в подвалах этих заховать, как того солдатика? Не выйдет, братан! – Жбан задрал спортивную куртку и посветил фонарем. На поясе, в самодельной кабуре висел большой черный пистолет. – Видал, сучара?! Я сам кого хочешь мочкану. Причем безо всяких разборок. – Жбан вытащил пистолет и передернул затвор. – Ну, что, уроды, кого первого? – Он направил ствол в сторону Толика. – Тебя, что ли, прыщ?

Толик в испуге попятился, но Сэм не особенно испугался. Он понимал: Жбан просто берет их на испуг. Убивать их сейчас ему не было никакой выгоды.

– Кончай! – прикрикнул он на бандита. – Чего «пушкой» размахался?! Тебя сюда зачем взяли?

– Не понял?

– Зачем, говорю, с нами пошел?

– Для контроля. Своими глазами хочу убедиться, чего вы тут нарыли.

– Ну, так смотри. А жути нагонять нечего.

Жбан насупился, отчего лицо его и вовсе стало похоже на круглый булыжник, спрятал пистолет и буркнул:

– Ладно, канаем дальше. Только в другой раз предъявы не кидайте, фильтруйте базар...

Вскоре в свете фонарей возникла железная дверца.

– Это чего? – поинтересовался бандит.

– Что за ней, мы не знаем, – отозвался Сэм.

– Может, золото?

– Очень возможно. Но открыть ее без автогена весьма проблематично.

Жбан подошел к дверце вплотную и, светя фонарем, стал внимательно ее изучать, потом постучал по стальной поверхности костяшками пальцев.

– Капитальная работа, – признал он. – На века! И что характерно: ни единой дырки.

– Какой дырки? – не понял Толик.

– Для ключа. Но нет таких дверей, которые бы я не открыл. С автогеном мудохаться только... Я знаю один проверенный способ. Ни один запор не устоит!

Он достал из пакета продолговатый брусок округлой формы – толовую шашку. Вставил в шашку кусок шнура и достал зажигалку... Шнур зашипел, заискрился... Жбан положил шашку возле двери и кинулся в обратном направлении.

– Ты чего делаешь?! – заорал Сэм. – Обвал хочешь устроить?! – Однако пустился следом за Жбаном. Троица забежала за поворот и бросилась наземь.

Ожидание взрыва показалось Толику бесконечным. Он прикрыл голову руками, вжался лицом в пол и постарался думать о чем-нибудь приятном. В голове тут же возник образ Бланки. Сэм, так же сцепив ладони на макушке, кумекал о том, что скрывается за дверью. Ему грезились сундуки с золотом. О чем мыслил Жбан, да и мыслил ли вообще, так и осталось неизвестным.

Рвануло так, что с потолка посыпались куски кирпича. Следом их обдало мощной волной пыли и гари. Исследователи полежали на полу еще с минуту, потом протерли глаза, откашлялись и пошли назад, но тут же, пораженные, остановились. Навстречу им двигался плотный серый поток. Крысы! Маленькие серые зверьки с голыми хвостами, непрерывно пища, сновали у них под ногами, цеплялись за штанины, пытаясь подняться выше. Жбан опомнился первым. Громко матюкнувшись, он ударом башмака раздавил одну из крыс. Та взвизгнула, как ушибленный ребенок, и беспомощно засучила лапками. Жбан в восторге заржал.

– Идиот! – обругал его Сэм. – Зачем ты это сделал?

– А чего они... – И Жбан стал неуклюже подрыгивать на месте, стараясь прикончить еще одну серую тварь. Однако на этот раз зверьки оказались проворнее. Они ловко уворачивались от ступней Жбана и бежали прочь.

– Откуда здесь крысы? – спросил вслух Сэм, обращаясь скорее к самому себе, чем к спутникам. – Вроде раньше не видно было.

– Поджидали удобного случая, чтобы выйти на сцену, – неуклюже сострил Толик.

– На какую, на хрен, сцену?! Что ты несешь, придурок?! – заорал Жбан. – Тут тебе театр, что ли?

Толик хотел достойно возразить тупому парню, но, взглянув на его обритую голову, решил пока воздержаться.

Они подошли к тому месту, которое раньше перекрывала дверца. Она была сорвана с петель, покорежена и валялась поодаль. Сам же проход несколько пострадал от взрыва. Он стал больше, хотя оказался частично завален кирпичом и щебнем.

Поток крыс значительно уменьшился. Теперь лишь одиночные представители семейства грызунов вопросительно таращили на пришельцев черные бусинки глаз, не понимая, что им тут надо.

Первым в лаз хотел сунуться Жбан, но Сэм, довольно бесцеремонно отстранив бандита плечом, полез первым. Он уже понял, как нужно обращаться со Жбаном. Тот признавал только грубую силу и хамство. Жбан недовольно что-то пробурчал, но подчинился.

Сэм преодолел завал, пролез внутрь и осветил пространство. То, что он увидел, заставило его испуганно вскрикнуть и попятиться. Следом в дыру пролез Жбан. Луч его фонаря заметался по стенам.

– Чего это? – выдохнул он. – Кто такие?.. Жизнь Сэма складывалась таким образом, что вера в сверхъестественное в нем напрочь отсутствовала. Не раз и не два ему приходилось сталкиваться с человеческими останками, и никаких иных чувств, кроме равнодушия, они у него не вызывали. Разрозненные кости, черепа, целые скелеты, даже полуразложившиеся трупы не производили должного впечатления. Прах, он и есть прах. Еще в детстве, в пионерском лагере, слушая по ночам жуткие истории, которые травили в палатах многочисленные фантазеры, он лишь презрительно улыбался, а иной раз просто хохотал. Все эти рассказы про черную руку или красное пятно на стене, глупо наивные и откровенно бессмысленные, рассчитанные на внезапный вопль, заставлявший взвизгивать особо нервных, не производили на него ни малейшего впечатления. В ранней молодости ему приходилось раскапывать могилы в поисках драгоценностей, золотых зубов, орденов и медалей. Однажды при его участии вскрыли совсем свежую, ради парадного генеральского мундира. Посиневший, раздувшийся труп не вызвал иных чувств, кроме тошноты. Однако сейчас мороз пробежал по коже. Луч фонаря вырвал из пыльного мрака ряд неподвижных черных фигур.