– Да, Фура, но я не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за этого.

– Я не могу расстроиться сильнее, чем это уже случилось, – сказала я, с трудом сглотнув и изображая дрожь в нижней челюсти. – Но я не отдам должное ее памяти, пока не прочитаю ее некролог. Я ведь многим ей обязана, верно?

Отец передал мне газету:

– Он спрятан в самом низу страницы. Хочешь, чтобы я нашел его для тебя?

– Не надо, – сказала я с храбрым видом и начала листать страницы.

Тонкая жирная бумага скрипела в пальцах. Я подумала обо всех газетах, которые печатаются каждый день, на всех двадцати тысячах заселенных миров Собрания, обо всех серьезных, почтенных мужчинах и женщинах, которые сидят за такими же столами, как наш, в таких же домах, как этот, в городах, похожих на Хадрамо, подсчитывая свою выгоду или оплакивая убытки, поглощая взлеты и падения чужих судеб. В каждом из них тысячи других мужчин и женщин занимались созданием, печатанием и распространением этих газет, причем усилия эти были настолько согласованными и эффективными, что походили почти на военную кампанию, и все же по итогам каждого дня они ничего не значили, потому что газеты собирались, измельчались, превращались в огромные новые пачки чистой бумаги, чтобы можно было начать работу с нуля.

– Да, теперь понимаю… – сказала я, крепче сжимая страницы и читая несколько строчек, отведенных Адране. Все было именно так, как мне представлялось: упоминание о короткой болезни, «любимая дочь», «неутолимая утрата», «ужасная печаль» и так далее. Я чуть не прослезилась и проговорила срывающимся голосом: – Я не заслужила быть счастливицей.

– Не говори так.

– Она всегда была умнее меня. Почему именно ей пришлось умереть?

– Давай будем благодарны, что ты вернулась к нам, – сказал отец. – И что ты останешься здесь.

– Да, – ответила я и попыталась закрыть газету, а потом снова ее открыла. – Ничего, если я его еще раз перечитаю? Такие красивые слова, что их хочется запомнить навсегда.

– Если они тебе помогают…

– О да.

Но теперь меня интересовала не колонка некрологов. На следующем развороте были напечатаны деловые и торговые объявления, касающиеся нашего маленького сферического мира. Они были привычной частью газеты и перечисляли все примечательные события, которые могли заинтересовать кого-нибудь из высших эшелонов коммерческой жизни Мазариля.

Включая объявления о приходе и уходе кораблей из доков Хадрамо и Инсер.

В комнате по-прежнему было темно, лишь сквозь занавески пробивались наклонные предрассветные лучи. Моя кожа все еще светилась. Я была этому рада, потому что собственного сияния мне хватило, когда, подойдя к чулану, я вытащила коробки и начала опять собирать робота.

Паладин очнулся не сразу. Внутри его что-то тарахтело, пульсировал свет, но прошло по меньшей мере пять минут, прежде чем из торса раздался жужжащий голос:

– Арафура. Сколько времени прошло?

– Всего лишь сутки, Паладин. Почему ты замешкался?

– Я укреплял глубокие логические пути, когда ты снова подсоединила мою голову. Ты нашла все мои части?

– Не знаю. – Я раздраженно сдвинула брови. – Откуда, по-твоему, я могу это узнать?

– Ты выглядишь взволнованной.

– Черт возьми, я действительно взволнована. Послание Прозор. Ты же помнишь Прозор, верно? – Дожидаться ответа не было времени. – Корабль, о котором она упомянула, – «Пурпурная королева». Он уже пришвартовался в Хадрамо. Одно хорошо, что не в Инсере, так что мне хоть не придется преодолеть половину Мазариля, чтобы туда добраться. Но если верить отцовской газете, он пришвартовался у нас в расколенье, а сегодня ковальник, и, насколько я понимаю, они уже готовы отчалить и отправиться в путь. Прозор будет удивляться, почему я так и не удосужилась ответить на ее сообщение…

– Если ты думаешь, что Прозор на Мазариле, почему она не пришла тебя навестить?

– Ты понял хоть четверть из того послания, Паладин? Она пытается вести себя так, словно не знает меня. Это дает возможность записаться в команду, не вызвав ни у кого подозрений.

– Значит, это и есть твоя цель. Записаться на это судно.

– Да, и ты мне поможешь. Тебе не придется делать многое. Просто вытащи меня из этого дома, а я позабочусь обо всем остальном. Меня попытаются выследить, если я не избавлюсь от браслета. Ты можешь подсобить с этим?

– Не думаю.

– Я встречала робота, который мог вскрывать замки. Почему ты так не можешь?

– Я многого не могу, Фура. Робот, с которым ты познакомилась, возможно, имел эффекторный модуль. Мой деинсталлировали, когда установили блокираторы. Кроме того, есть и другие соображения. – Паладин задумался, и под стеклянным куполом его головы загорелся венок из огоньков. – Ты подвергнешь себя значительному риску, если сумеешь опять записаться в команду. Я должен еще немного подумать об этом, прежде чем приду к какому-то решению. Тебе придется потерпеть.

Огоньки померкли. Мне оставалось только сидеть разинув рот, а робот снова отключился. Косой луч рассвета продвинулся по полу с того момента, как я встала с кровати, и посветлел. День постепенно набирал силу.

– Не поступай со мной так, – сказала я, постукивая по куполу костяшками пальцев. – Только не сейчас!

Часы пробили шесть, а я все еще сидела, скрестив ноги и раскачиваясь взад-вперед, погруженная в отчаяние и нерешительность. Застигни меня кто-то в таком виде, последствия были бы еще хуже, чем если бы робот так и остался лежать в коробке несобранным. Однако моя попытка разобрать Паладина могла причинить ему больше вреда, чем пользы. Стремясь как-то скоротать время, я встала и набила наволочку несколькими вещами, которых мне не хватало бы, покинь я Мазариль. Их оказалось не много, и последним, что попало внутрь, была черная обложка «Книги миров» Ракамора, со всеми вырванными страницами. Было ясно, что от нее мало толку, но это была связь с «Монеттой», и если моя решимость однажды начнет ослабевать – эта вещь напомнит мне правильный курс.

Шесть тридцать, а потом – семь. Это был неимоверно долгий час.

Паладин снова вспыхнул:

– Ты все еще не передумала насчет этого плана действий, Арафура?

– Не передумала, и говори тише.

– Прости. Так лучше? И… на чем мы остановились? Решения, да. Ты не успокоишься, пока не найдешь дорогу к доку Хадрамо. Верно?

– Да! Ты все это знал еще до того, как отключился.

– В этой комнате ты в полной безопасности в физическом смысле. Это мне ясно. Однако ты также испытываешь постоянные и усиливающиеся страдания, поскольку хочешь находиться в ином месте. Вопрос для меня заключался в том, чтобы уравновесить эти факторы и выполнить свой долг защитника в самом полном смысле слова. Даже для машины с высоким когнитивным потолком это был весьма трудный расчет. Но теперь он закончен, и я получил ответ.