— Когда Васе было полтора годика, она откуда-то появилась в нашей общине. Говорили, что сама пришла. Она неплохо говорила, сказала, что её зовут Сюзанной, и ей четыре года. Кто её родители и откуда она, Сюзанна сказать не могла. В полицию мы не обращались — незадолго до того у некоторых из нас были проблемы с законом… в общем, мы и без того привлекли повышенное внимание. Сюзанна с Васькой начали играть вместе, поэтому я постоянно была рядом с ней, и однажды она назвала меня мамой. Так вот и получилось…

— А что за секта у вас, Маша? Расскажи.

— Секта? — переспросила она как Егор в прошлый раз. — Мы отделение церкви. Мы просто изучаем Писание, ищем пути к Спасению.

— Да вроде вера — единственный путь к Спасению, — сказал я, выложив сразу всё, что знал о христианстве.

— Нет, не единственный, — ответила Маша. — Есть путь через веру, а есть через познание.

— Да? — удивился я. — А я не знал… А тот храм, где мы брали свечки…

— Это кафолический храм, — ответила Маша. — Их миссия как раз — путь через веру. А у нас другое предназначение, мы изучаем свидетельства, публикуем выводы, определяем пути к Спасению через познание.

«Странно, — подумал я. — Никогда ничего подобного не слышал. Кафолический… может, католический? — я посмотрел на Машу. — Что за путь через познание?»

— А православные храмы у вас где? — спросил я бестактно.

— Православные? — удивилась Маша и покачала головой.

Этот разговор ещё раз убедил меня, что я ничегошеньки не понимаю в религиозных вопросах.

Въехав в центр посёлка, мы приступили к поиску библиотеки. Я исходил из того, что она должна находиться где-то на центральной улице, в крайнем случае, на примыкающей к ней. Однако, исколесив весь центр вдоль и поперёк, мы убедились, что ошиблись. Дорога здесь была заснеженной, и продираться через сугробы было непросто. В баке заканчивался бензин, и я, решив долить из канистры, вылез из машины. В лицо мне сразу ударил промозглый ветер, и я почувствовал, что пока мы ехали, сильно похолодало. Утром было плюс пять, а сейчас, по ощущениям, в районе минус десяти.

Через пять минут мы тронулись дальше. Маша тоже была удивлена столь резким, за каких-нибудь два-три часа, похолоданием. В конце концов, библиотеку мы нашли на самой окраине посёлка. Она была открыта нараспашку.

Я обратил внимание на хорошие, толстые стёкла в окнах библиотеки. С их помощью мы могли бы попробовать решить наши проблемы с окнами после падения метеорита, ведь по сути, наш дом отделялся от улицы только одним слоем оргстекла. На окнах висели шторы, и я решил, что нужно попробовать довезти стёкла, обмотав их шторами. В конце концов, попытка не пытка.

Но сначала мы пошли собирать книги. В первую очередь, перетаскали в микроавтобус учебники и научпоп с нескольких стеллажей. Затем Маша накинулась на художественную литературу и мы взяли её, в итоге, около сотни книг, в том числе, несколько десятков томов детской литературы.

Стёкла я вынимал из окон довольно долго. Затем мы с Машей оборачивали каждое в отдельную штору. Всего сняли пять больших стёкол. Я крепко привязал их на кузове сверху, и мы пустились в обратный путь. По дороге заехали в несколько магазинов, но все они были разгромлены, нам удалось поживиться только парой бутылок вина, которые, похоже, случайно остались незамеченными. Правда попалась неограбленная аптека, где мы набрали лекарств и витаминов.

Назад ехали медленно, я боялся разбить стёкла. К тому же, мы снова заблудились и выпутывались, ориентируясь на указатели со знакомыми Маше названиями. Поэтому дорога домой заняла часа четыре, и когда мы добрались до дома, было уже совсем темно. Выйдя из машины, я почувствовал, что снова потеплело, а уже дома, посмотрев на термометр, убедился, что это, действительно, так — он показывал шесть градусов тепла.

Выслушав от Люси положенную порцию упрёков за долгое отсутствие, я заметил:

— Ну и погодка сегодня — то тепло, то мороз…

— Мороз? — недоумённо спросила Люся.

— Мороз, да. Днём нормально так подморозило.

— Да, вроде, нет… — сказала Люся. — Я мороза не заметила.

— Наверное, весь день дома просидела, — посмеялся я.

— Нет, — возразила Люся. — Я днём с детьми во дворе гуляла, было тепло.

— Не сочиняешь? — пришла моя очередь удивляться.

— Да точно тебе говорю!

Я задумался. Получалось, что холодало не везде, а только в окрестностях Гороховки. Здесь плюс пять, а в полсотне километров минус десять. С таким температурным градиентом мне до сих пор сталкиваться не приходилось. Что там могло быть? Какой-то холодный атмосферный фронт? Тогда он, видимо, должен прийти в Каюжное уже завтра.

Но и завтра было тепло. Солнце уже давало намного меньше света, чем раньше, а греть, казалось, и вовсе перестало. Тем не менее, снег сошёл и повсюду была вода. Мы с детьми перестали строить снежные горки, крепости, валять снеговиков. Маша всерьёз подумывала о том, чтобы посадить в огороде что-нибудь, не требовательное к освещению. На подоконнике она давно уже выращивала петрушку и лук, добавляя витамины в наш рацион. Теперь она собиралась выращивать рассаду редиски, считая, что если и не получится ничего, в худшем случае, просто пропадут семена, которых у неё в столе был полный ящик.

— Вдруг всё-таки у нас будет весна? — с надеждой говорила она. — Ведь и зим-то таких тёплых, под десять градусов, я не припоминаю. А весной всегда теплее!

Таких тёплых зим не мог вспомнить и я. Это было вдвойне загадочно, ведь, по идее, с удалением от Солнца должно было только холодать. И даже если предположить, что Земля осталась где-то в районе орбиты Марса, то он был дальше от Солнца в полтора раза, как я теперь знал из привезённых учебников по астрономии. Должен был стоять сильный мороз, а у нас под окном в феврале зацвёл розовый куст. Словом, в природе происходило что-то странное и необъяснимое.

К середине февраля температура на улице достигла пятнадцати градусов тепла, и наша угольная котельная работала в четверть своей мощности, чтобы трубы были чуть тёплыми.

Весь прошедший месяц мы наслаждались чтением книг, которые привезли из нашего рейда в Гороховку. Столько, сколько я прочитал за этот месяц, я не прочитал, наверное за десять лет.

Правда весь научпоп, который у нас теперь был, и все