учебники не давали объяснений необычному климатическому катаклизму. Всё, что я читал, убеждало меня в том, что сейчас должны были стоять морозы градусов под сто, а у нас в разгаре была весна с тёплыми дождями, запахом озона и даже небольшими грозами.

В январе я упражнялся в стрельбе из арбалета, и теперь у меня получалось это довольно ловко. В конце концов, в начале февраля мне удалось подстрелить косулю, и мы несколько недель наслаждались вкусом свежего и нежного, как телятина, мяса. После постоянной тушёнки это для нас был настоящий праздник.

Вообще мы жили не то, чтобы комфортно, но всем необходимым были обеспечены. Я даже почти привык к свечному освещению. Первое время этот полумрак был мне непривычен и раздражал. Днём света было немного, и его недостаток был ощутим уже в трёх метрах от окна.

Однажды, когда мы заговорили об этом за обедом, Егор снова начал цитировать Иоанна:

— «…сократится Луна, и не будет в ней света, А когда снимет третью печать, угаснет свет Солнца, и не станет света на Земле.».

Я отмахнулся.

— Егор, ну зачем эти глупости сейчас?

— Это не глупости, — ответил он.

— Ну сказал какой-то дядька что-то две тысячи лет назад, — сказал я. — Наугад сказал. Или глюки какие-то у него были, и он их описал. И что?

— Так всё сбывается, — вмешалась Маша. — Звёзды падали, Луна почти не светит, Солнце угасло. Всё точно как сказано.

— Случайно совпало, — настаивал я.

— Вряд ли случайно, — возразил Егор. — Случайные пророчества не записываются…

— А как узнать, что оно не случайно?

— А как ты узнаёшь, что Эйнштейн не насочинял? — прищурился Егор.

— Ну ты сравнил… Эйнштейн — это мировая величина! Учёный!

— Вот и Иоанн — тоже мировая величина, — сказал Егор.

— Хорошо, — сказал я. — Что там дальше у твоего Иоанна? Снял четвёртую печать…

— «…уничтожатся небеса и будет воздух неустроенный», — процитировал Егор, встал из-за стола и ушёл в свою комнату.

— Ну чушь же… — резюмировал я. — Всё нормально с небесами.

Маша промолчала. А Люся сказала:

— Ещё не вечер, Игорь.

Такие разговоры мы от безделья вели нередко. Егор с Машей обычно уклонялись от споров и только изредка, как в этот раз, вступали в дискуссию.

Привезённые в целости и сохранности из Гороховки стёкла нужно было резать. Но они были толстые, почти в сантиметр, и я сомневался, что смогу их порезать простым стеклорезом. Поэтому стёкла стояли в котельной и ждали момента, когда я дозрею.

Богоборец

Рано утром Актеон, сопровождаемый сворой псов, сидел в седле. Его конь неторопливой рысью скакал, направляемый опытной рукой охотника, к поляне, где было назначено место сбора.

На поляне уже ждали друзья — Клеон, Тевкр и Пенфей. Они прибыли налегке — только с луками.

— Правильно, что не стали брать собак, — сказал Актеон, спешиваясь и передавая коня слуге. — Как видите, моей своры хватит. Полсотни прекрасных псов, они могут весь лес загнать на наши луки.

Гвалт, стоящий на поляне, подтверждал его слова.

— Ну что? — обратился Актеон к друзьям. — Выпьем по глотку амброзии и примемся за дело?

— Не надо бы пить вино перед охотой, Актеон, — обратился к нему Пенфей. — Собаки очень чувствительны к запахам, им может это помешать. И давай их привяжем подальше, они нам всех оленей распугают своим лаем.

— Пенфей, — высокомерно обратился к нему Актеон. — Не хочешь ли ты поучить меня искусству охоты? Знаешь ли ты, что в этом занятии мне нет равных?

Пенфей, зная вспыльчивость своего двоюродного брата, промолчал. Клеон попытался разрядить обстановку:

— Актеон, а помнишь, позавчера ты обещал нам лично убить оленя?

— Помню ли я? — усмехнулся Актеон. — Конечно, я это помню. И я сделаю это, чтобы посрамить вас с Тевкром, утверждавших, что какая-то девка на охоте может быть более удачливой, чем я.

— Ну, ну, успокойся, дружище, — примирительно сказал Тевкр. — Речь шла об Артемиде, а не о какой-то девке. Не надо соревноваться с богами, тем более, с дочерью самого Зевса.

— Что-то многовато детей у Громовержца развелось, — сказал Актеон. — Куда ни плюнь, попадёшь в ублюдка.

Пенфей опять вступил в разговор.

— Актеон, не равняй нашего сумасшедшего братика с богиней. Артемида — действительно, дочь Зевса.

— Да если и так? — начал распаляться Актеон. — Тем не менее, она остаётся обычной бабой. И как любая девка, годится только для утех. Если бы я её встретил…

— Успокойся, Актеон, — снова сказал Тевкр. — Не надо так говорить о богине. Тем более, Артемида целомудренна, никому не удалось бы соблазнить её.

— Целомудренна? — усмехнулся Актеон. — Сомневаюсь, что девка, бегающая по лесам в компании сатиров, может сохранить девственность дольше, чем до наступления темноты. А уж после прикосновений Алфея об этом и говорить-то нечего…

Пенфей открыл было рот, чтобы сказать ещё что-то, но промолчал, увидев жест Тевкра, который призывал его не продолжать этот спор.

— И чтобы доказать вам, кто у нас настоящий охотник, — сказал Актеон, — я прямо сейчас, без собак, без помощников уйду и через два часа вернусь с тушей оленя!

— Вот это дело! — обрадовался Тевкр возможности сменить тему. — Это настоящее приключение, Актеон. Давай, отправляйся. Но если ты через два часа не вернёшься, то в дело вступим уже мы с твоими собаками!

* * *

— Здравствуй, прекрасная Аретуса! — Алфей сладострастно посмотрел на нимфу, ступившую на поляну, где он отдыхал, отложив лук в сторону. — Зачем пожаловала?

— Меня прислала моя госпожа, — ответила нимфа. — Она просит, чтобы ты прекратил преследовать её.

— Да в чём же дело? — удивился Алфей. — Я просто влюблён в неё, это должно быть приятно женщине.

— Женщине, возможно, — улыбнулась Аретуса, бросив на красавца-охотника быстрый взгляд исподлобья. — Но Артемида не просто женщина, а богиня.

Алфей вскочил на ноги и приблизился к Аретусе.

— Да что ж с того, что богиня? Выглядит-то как женщина. Пусть выглядит как мужчина, и я