— Нету, — ответила Карла. — Но мы уже возвращаемся.

— Ну то-то же.

Медики дождались, чтобы подруги поравнялись с ними, а потом заняли позицию с флангов. Это не лезло ни в какие ворота, подобное возвращение было просто немыслимо, в особенности после свободы, хохота и свежего дождика. Девушки переглянулись. Глаза их сказали «нет». У дверей сопровождающие машинально придвинулись плотнее, и стиснутые пациентки оказались в вестибюле. Когда за ними закрылась входная дверь, момент настал. Карла и Дебора поняли это синхронно и, как будто всю жизнь к этому шли, воспользовались такой возможностью вместе. Хенсон и Клири успели расслабиться. Сразу за входом начинался ряд распашных дверей, и, когда их миновали все четверо, Карла и Дебора, не замедляя шага, просто повернули назад и оставили изумленных провожатых перед болтающимися створками, а сами выскочили на улицу и услышали позади жужжание сигнала тревоги, которое знаменовало побег.

Долго-долго они со смехом мчались прочь по темным дорожкам, сколько хватало сил. Их лупил дождь, в небе полыхали зарницы. Издалека донеслась торжественная песнь Антеррабея о красотах Ира, которые он не показывал много лет. Дебора с Карлой уже стали задыхаться, корчась от боли в боках. Потом, дрожа от холода и свободы, обе перешли на шаг. Их нагоняла пара огней. Это были автомобильные фары.

— Погоня! — задыхаясь, выговорила Карла, и они нырнули в кювет.

Когда огни растворились в темноте, беглянки выбрались из канавы и продолжили путь, довольно посмеиваясь своей прыти и ловкости. Вскоре показалась еще одна машина.

— Второй отряд?

— Не льсти себе, психованная! Это ведь проезжая дорога.

— Береженого Бог бережет… — И они вновь прыгнули в канаву.

Съежившись от холода и тревоги, Дебора впервые задумалась, как им быть дальше. Ни сухой одежды, ни денег. Никакого плана, никакого желания двигаться вперед — они и так зашли слишком далеко. Дебора попыталась припомнить, как Фуриайя учила ее делать то, чего хочется на самом деле, села на землю и привалилась, сама того не понимая, к отбойнику. Карла вытряхивала камешек из туфли. Когда автомобиль промчался мимо, они, перепачканные в грязи и теперь похожие, как близнецы, кое-как поднялись и двинулись вперед.

— Когда-нибудь придется повернуть, — размышляла вслух Дебора.

— Да уж конечно, — отозвалась Карла. — Мне завтра на очередную беседу с врачом. А сейчас просто очень нужно побыть одной, без провожатых и надзирателей, только и всего.

Дебора улыбнулась из темноты:

— Вот-вот. И у меня то же самое.

Путь назад был долгим. Сначала они пели, потом хохотали, слушая, как чавкают промокшие туфли. Беглянки успели миновать главные ворота и вестибюль, общий для второго, третьего и четвертого отделений, — только тогда их «поймали». С учетом, по-видимому, того, что они сбежали и вернулись с такой подкупающей легкостью, их поставили рядом и тут же разделили. Пока Дебора мылась в ванне, ее караулили две санитарки из второй ночной смены: время, стало быть, перевалило за полночь.

— Тебе это еще аукнется, — в праведном гневе бросила одна.

— Мне идти… наверх?

— Веди себя как положено: примешь снотворное — и марш в кровать, тогда на ночь тут останешься, — сказала санитарка. — Вам обеим место в изоляторе.

После ванны, по пути в тот конец коридора, где находились изоляторы, Дебора и ее конвойная прошли мимо Карлы с ее конвойной. Встретившись глазами поверх голов санитарок, подруги перемигнулись. Уже погружась в сон, Дебора успела подумать: это обойдется очень дорого, ну и пусть. Зато теперь она запомнила, как пахнет дождь.

«Двойкой» теперь заведовал новичок — некий доктор Огден. Дебора его не знала, а потому не имела о нем собственного мнения. Карлу она не видела с ночи, когда они заговорщически перемигнулись. Оставалось только припомнить все слухи о предыдущих побегах и придумать что-нибудь в свое оправдание. Ровно в одиннадцать утра ее отконвоировали на первый этаж, в дирекцию. Санитарка постучалась в кабинет доктора Огдена.

— Войдите.

Дебора вошла; за письменным столом сидел не кто иной, как доктор Халле. Очевидно, у нее на лице отразились удивление и восторг, потому что врач с едва заметной улыбкой сообщил:

— Доктор Огден приболел, я вместо него. Мне тоже не вредно сменить обстановку. — Откинувшись на спинку кресла, доктор Халле потер большие пальцы. — Ну, что там у вас произошло?

Она стала рассказывать, где они были. Дважды он ее перебил, чтобы уточнить кое-какие подробности, а дождавшись окончания рассказа, спросил:

— И чья это была затея?

Дебора пустилась в сбивчивые объяснения. Крутившееся у нее в голове ирское словцо, точно характеризующее их чувства, мешало ей выражать мысли на родном языке. В надежде, что ее поймут, она решила перевести хотя бы это единственное слово. Попытка оказалась неудачной, и доктор, внимательно глядя на Дебору, сказал:

— Просто говори как есть.

— Хорошо… — Из-за жгучей потребности выглядеть вменяемой она помедлила, собираясь с духом. — Понимаете… кто сам неловок и бестолков, как я, например, тот преклоняется перед теми, кто на него не похож. Там, где… Там… откуда я пришла, мы говорили, что у таких людей есть атумаи. Эти люди никогда не споткнутся, сделав лишний шаг, а если возьмутся перевязывать сверток, бечевка никогда не окажется на пару дюймов короче нужной длины. На светофоре для них всегда зажигается зеленый свет. Боль настигает их только в тех случаях, когда они к ней готовы и удобно лежат в постели, а шутки слетают у них с языка лишь тогда, когда уместно будет посмеяться. Вчера меня ненадолго посетило атумаи. И Карлу тоже. Нас обеих одновременно. Когда хочется чихнуть, это же не потому, что мы принимаем такое решение, — мы просто чихаем, да и все. Мы ничего не затевали, ни одна из нас не была зачинщицей — все получилось само собой. — Дебора коротко улыбнулась: ей вспомнилось, как они вдвоем рванули обратно за вертящуюся дверь.

— Вы развеялись? — спросил доктор.

— Еще как!

— Понятно, — сказала он. — Сейчас я немного побеседую с Карлой, а ты подожди в коридоре.

Выйдя из кабинета, Дебора столкнулась нос к носу с перепуганной Карлой, которая — тоже под конвоем — ожидала своей очереди за порогом. В ее взгляде читался вопрос. Дебора незаметно, как повелось у бывалых пациенток, узниц, шпионок и монахинь, повела плечами. На Карлу этот жест подействовал как удар. Она вошла в кабинет. Через промежуток времени, растянувшийся, по ощущению, до бесконечности, она высунула голову в коридор и поманила к себе Дебору:

— Зайди… он хочет побеседовать с нами обеими.

На этот раз переглянулись сопровождающие.

Дебора вошла и оценила обстановку. Доктор Халле сохранял мрачность, но у Деборы гора с плеч свалилась, когда она заметила, что он прячет улыбку.

— Вы нарушили правила внутреннего распорядка — сдается мне, сразу восемь, — начал он. — За такое по головке не погладят. Свои действия вы описали одинаково. Задумали развеяться? Причем вместе. Здесь это редкость. Я, можно сказать, вами горжусь… — Спохватившись, он вернулся к вопросам дисциплины. — Не вижу причин отменять ваши послабления режима. На этом все.