был не в лучшем состоянии, но ему все-таки хватило сил направлять корабль, когда разразился шторм, который, к счастью, задел нас только хвостом и с воем унесся на запад, к кораблям Молровы, сотрясая небо ударами молний. На второй день Гальва попыталась помочь нам, но мы уложили ее обратно. Нам втроем удалось удержать корабль на плаву и даже за один день развернуть его к югу. Главной проблемой была вода. Дело в том, что гоблины могут пить морскую воду. А в единственную бочку с пресной, ту самую, из которой нас смачивали, с неуместной разборчивостью наблевал умирающий гоблин. Эх, если бы мы догадались выкатить бочки на палубу во время шторма! Но у нас были другие заботы. К ночи мы самым постыдным образом выпили всю воду, которую сумели отжать из парусов.

В горле так пересохло, что мы с Норригаль не могли долго разговаривать, а просто сидели в обнимку, молча утешая друг друга. Сидели и смотрели на несчетное множество звезд. Ничто не может сравниться с видом звезд в открытом море, когда никакие факелы и лампы не пытаются оспорить их величие. Мы решились на два-три сухих поцелуя, но не более того. Наш корабль скорее походил на погребальную баржу, чем на прогулочное судно; и хотя мы уже притерпелись к воняющим трупам гоблинов, этот запах вовсе не был возбуждающим.

– Мертвоножка не дала бы нам оказаться на этом корабле, – прошипела Норригаль.

– Откуда тебе знать? – так же хрипло ответил я.

– О, я знаю.

– Тогда откуда тебе знать, что так было бы лучше? Мы бы остались на том острове. Так или иначе, но старуха не могла пойти с нами. И поэтому послала тебя.

Норригаль печально кивнула.

– Я еще не готова, – сказала она. – Еще три года обучения, и все было бы хорошо. А так я напортачила не меньше, чем помогла.

– Нет, – возразил я. – Ты просто настоящая гальтка. Никакой другой язык, кроме черного, не станет так наговаривать на себя.

Ее прекрасные серые глаза были так близко, что в них отражались звезды. Вы не поверите, но я разглядел даже падающую звезду. Вдруг глаза Норригаль округлились.

– Ты это видела? – спросил я.

Она едва кивнула.

И улыбнулась, сообразив, как я сам мог это увидеть.

Потом глаза Норригаль чуть увлажнились, но слезы так и не потекли. Она потеряла слишком много воды, чтобы заплакать.

На второй день мы все почти обезумели от жажды.

Но тут вдали показались паруса.

– Чей это корабль? – спросил я у Малка, до боли в глазах смотревшего в гоблинскую подзорную трубу. – Молровский?

– Нет, – ответил он. – У них на флаге три белых дракона Средиморья.

– Какая удача! – сказала Норригаль.

Средиморье возникло из подвластных Холту земель в те времена, когда холтийские рыцари завоевали весь север материка от Испантии до Молровы. Это был самый верный союзник Холта. Как и в Брайсе, здесь говорили на очень близком холтийцам языке. В отличие от Брайса, Средиморье не имело общей границы с Холтом, но это только укрепляло дружбу. Непривычно равнинная страна конской подковой охватывала Утробный залив и славилась морозостойкими цветами, пивом и боевыми кораблями.

– Обычно это удача для средиморских огнеметных кораблей, – сказал Малк. – Если бы мы шли под холтийским флагом, тогда бы и нам свезло. Но они принимают нас за гоблинов.

– Разве они не соблюдают договор?

– Конечно соблюдают. Как те уроды, которые схватили нас на острове. Знаешь поговорку: «У волн нет ни ушей, ни языка»?

– Если честно, то не знаю.

– То, что случилось в море, останется в море, – объяснил он. – Ох, срань!

– Не говори так, пожалуйста! Что значит «срань»?

– Видишь этот дым?

– Вообще-то, труба есть только у тебя. Но я вижу, да. Ты хочешь сказать…

– Да.

Они готовили зажигательные дротики.

По хрену все договоры!

Мы плыли на гоблинском корабле.

И наши добрые средиморские друзья собирались поджечь нас.

37

«Четвертая женщина»

Огнеметный корабль приближался к нам в белой пене на всех парусах. Средиморские драконы, тоже белые, казались бледными призраками на выцветшей голубой парусине. Этот старый добрый корабль наверняка застал войну в Жарком море. Одна из его баллист могла стрелять прямо по ходу судна. Так они и поступили. Первый дротик взлетел по широкой дуге, оставляя за собой дрожащий спиральный след черного дыма. С маленьким горшочком зажигательной смеси, горящим фитилем и чаячьим оперением он смотрелся бы очень мило, если бы не нес с собой смерть. К счастью, снаряд плюхнулся в воду, не причинив никакого вреда.

Наши сбитые с толку союзники зарядили второй дротик, снова пытаясь лишить нас жизни. Одетые в белые средиморские рубахи и шапки из лисьего меха, они суетливо бегали по палубе. Я отчаянно замахал им рукой, но они остались безразличны – мы могли оказаться молровянами, служившими живым запасом мяса для кусачих. Одежда молровского моряка на Малке тоже намекала на это. Я попытался докричаться до средиморского корабля, но он был еще далеко.

Второй дротик также просвистел мимо, но они тут же метнули третий, и теперь он летел прямо на нас. Сейчас он воткнется в деревянный настил, глиняный горшок треснет, выплескивая зажигательную смесь на горящий фитиль, и лужицы неугасимого огня расплывутся по всей палубе. Именно так наш флот едва не выиграл битву в Молотоглавой бухте, открывавшую нам дорогу к берегам Земель Орды. Говорят, мы сожгли тогда столько гоблинских кораблей, что три вечера подряд солнце на закате было красным от густого дыма. Мне всегда хотелось узнать, как выглядит морское сражение, и вот наконец мое желание осуществилось.

Я не горел желанием умирать, пусть даже героически, и поэтому очень обрадовался, когда Норригаль бросила свой посох в новый, точно направленный дротик. Хвала этому посоху и хвала Мертвоножке, создавшей его, если, конечно, это сделала она. Посох летел ровно, но в последний момент развернулся и отбросил дротик от правого борта. А потом завис в ожидании следующего выстрела. Норригаль было непросто удерживать посох в воздухе, когда корабль швыряло на волнах, а наши враги-союзники подплывали все ближе. Над губой у нее выступили очаровательные усики пота, не пропавшие даже после того, как посох обрызгал ее холодной водой, отбивая следующий дротик.

Удар угодил в самое неудачное место, расколов горшочек, и аксианская зажигательная смесь, вспыхнув, подожгла сам посох. Должно быть, он обладал крупинкой собственного разума, но обезумел, когда пламя охватило его. Яростно закрутился, пытаясь стряхнуть с себя ужасное огненное зелье, но все напрасно. Тогда посох нырнул в море, однако я был наслышан об аксианской смеси и знал, что это