и учит всех желающих танцевать. Но не нужно себя обманывать. Война вернется. Вопрос лишь в том, кто первым почувствует, что окреп для нового удара. Скорее всего, это будут гоблины – они быстрее плодятся. А Молрова либо и на этот раз останется в стороне, либо примкнет к гоблинам.

Малк еще долго рассказывал мне о кусачих. О том, что морловян, живущих в Землях Орды, называют чернорукими. Они покрывают одну руку татуировками, по которым гоблины понимают, что их трогать нельзя. Туда посылают хороших бойцов, чтобы кусачие думали, будто в Молрове все такие крутые. Островной город Гревица был печально известен похищениями детей, заказными убийствами, а еще, как ни странно, кружевами. В более приятные времена он был столицей плетения кружев, и гревичане до сих пор носят кружевные воротники и манжеты, желая показать, откуда они родом и что с ними шутки плохи.

– Ладно, – сказал я. – Остается надежда, что нас привезут в Растиву, а не в колонию кусачих.

– Надежда? – переспросил Малк. – Гоблины не поплывут в людской город, пока мы у них в трюме. Они сломают клетку и спрячут ее или скажут, что она нужна для детенышей тюленей или для коз. Догадайся, где к этому времени окажемся мы.

– Но если надежды нет, зачем ты мне все это рассказывал?

– Зачем? Нужно же было занять чем-то рот, чтобы не думать о смерти и не плакать.

– Я не заплачу.

– Увидим.

– Я не плакал с тех пор, как твоя мать ушла из публичного дома в Плата-Глуррисе.

– Плата слишком маленький городок, чтобы там был публичный дом, – ответил Малк.

– Я знаю, что вы его так не называли, а говорили просто «дом».

Он не удержался от хриплого смешка.

– Не понимаю, почему вы, холтийцы, смеетесь над матерями и отцами, – сказала Гальва. – Вы что, совсем их не любите?

– Мы сначала гальты, а потом уже холтийцы, – поправил ее Малк.

– И мы любим матерей. Я – его мать, а он – мою, – подхватил я и добавил: – И отцов тоже.

Гальва хмыкнула, а Норригаль пробурчала в решетку:

– У обоих ваших отцов ягоды крупней, чем ветки. А матери слишком осмотрительны для детоубийства.

Она рассмеялась над собственной шуткой. Ее живот затрясся и потревожил голову Гальвы, и та тоже засмеялась. Потом хохотнул Малк, а следом за ним я. Даже бедный гарпунер захихикал, хотя и понимал, что первым пойдет под нож. Я не перестал смеяться даже тогда, когда увидел на полу струйку крови, не зная точно, чья она. Сквозь весь этот шум мне послышалось лисье потявкиванье.

Колдун закрутил над головой магический камень и подчинил себе ветер Норригаль. Теперь он подгонял дротики гоблинов. Мы к тому времени уже выбрались на берег и побежали к скалам, чтобы занять оборону на высоте. Если Норригаль останется в живых, она сумеет придумать еще какой-нибудь фокус, чтобы отклонить арбалетные дротики, иначе, не имея доспехов, мы ничего не сможем с ними поделать. Лук лучше арбалета тем, что быстрее делает второй выстрел, но не очень удобен, когда приходится прятаться за скалами. Нужно выглянуть из укрытия, натянуть тетиву, потом спустить – слишком долго. Арбалеты лучше приспособлены для осады. Просто тянешь за рычаг, и вся накопленная энергия идет в дело. Более того, гоблинские арбалеты мощней, чем кажутся на первый взгляд, потому что на ложе есть стремя, а у стрелков – поясные крюки. Они наступают в стремя, наклоняются, пристегивают крючок и распрямляются, используя силу ног, чтобы взвести тетиву. Мы вляпались по уши. На мгновение я задумался о том, куда подевался кот. По тому, как развивались события, я бы не слишком удивился, если бы ассасин где-то припрятала маленького гаденыша до тех пор, пока гоблины не заберут нас с острова, а потом дождалась бы удобного момента.

Дальше гоблины взялись за корвида. Они начали стрелять в него, но Гальва, не добежав до скал, повернула обратно и загородила корвида щитом. Тем временем птица захлопала крыльями – этот прием называется «дрожь». Несколько дротиков пробили их насквозь, но ни одна рана не была смертельной. Гоблинам нужно было подобраться ближе, но они не очень-то спешили. Колдун позаботился, чтобы этого и не потребовалось. Он вертел магическим камнем то так, то этак, пока ветер не утих. На берег высадились уже девять гоблинов: четверо с арбалетами и пятеро с копьями. Старый колдун остался на корабле в добрых восьмидесяти ярдах от нас. Из-за скалы в него было никак не попасть, а вот с берега еще можно попытаться. Я знал, как незаметно спуститься к воде, и помчался вниз.

К этому времени Малк и гарпунер уже бросились на помощь Гальве. У Малка была абордажная сабля, а Гормалин размахивал над головой ржавым мечом ганнского воина, как будто не вполне понимал, что с ним делать. Думаю, он даже не замечал засевшего в бедре дротика, а Малка только пару раз зацепило. Гальва, как могла, защищала их, но это дорого стоило ей самой. Ее ранили в плечо, да и птице досталось не раз. Что делал колдун с гоблинского корабля, я не знал. Что делала Норригаль, я не знал. Просто бежал, и все. Меня заметили только возле самой воды. Потом я выяснил, что Норригаль прикрывала мое приближение. Она лучше всех понимала, что наше единственное спасение – подстрелить колдуна. И у меня был неплохой шанс попасть в него с семидесяти ярдов. Далековато для короткого лука, но не безнадежно. Чтобы сократить расстояние, я прошлепал по воде еще пятнадцать ярдов и зашел чуть глубже чем по колено.

– Только не промахнись! – прокричала Норригаль.

Но мое везение кончилось, я чувствовал пустоту под ложечкой, как от упреков бывшей возлюбленной.

И промахнулся.

Я еще целился, когда дунул ветер, и стрела ушла далеко влево. Конечно, не нужно было вообще спускать тетиву, но в настоящем бою трудно принимать правильные решения. Если вы способны спокойно рассуждать, когда на вас роем валят кусачие, тем лучше для вас, а я тогда не смог, да и сейчас не могу. В битве ошибаются все, и нужно просто сделать так, чтобы ошибка не оказалась последней. К счастью, колдун не заметил, как стрела просвистела над его сложенными горой косами. Он закончил произносить заклинание, схватил свой магический камень и дважды встряхнул его. От скалы над головой Гальвы откололся кусок и с шумом рухнул вниз. Я наложил новую стрелу. Гоблины зашлепали по воде ко мне. Гоблинский дротик чиркнул по виску. Я спустил тетиву, достал третью стрелу и оглянулся на берег через плечо. Кусачий, выстреливший в меня, стоял в полосе прибоя, пытаясь перезарядить арбалет,