– О какой истории? – не выдержала Малинка.

– Триста лет назад в Прелесть вторглась армия старухи Гнил…

– Об этом всем известно, – язвительно сообщила Утончённая.

Несколько секунд Стрек укоризненно смотрел на девочку двумя сотнями глаз, после чего поинтересовался:

– Ты хотела послушать себя, вторая калявка, или мою историю?

– Твою историю, – решительно произнесла Ириска. – Извини, Марли, мы больше не будем тебя перебивать.

Стрек выдержал короткую паузу и продолжил:

– Чтобы связать наши миры, старуха Гнил сотворила уникальное, необычайно сильное заклинание, сплетённое из сотен магических уравнений наивысшего порядка. Но ей обязательно был нужен очень сильный волшебник с этой стороны. Кто-то из Прелести должен был протянуть навстречу ей руку, кто-то должен был сломать кусочек нашего мира, чтобы щупальца Плесени смогли за него зацепиться.

– Старухе помогла какая-то ведьма… – сказала Малинка. – Я не помню точно, как её звали…

– Никак, – грубовато отрезал Стрек, которому надоело, что Утончённая вечно его перебивает.

– Какое странное имя, – буркнула фея.

– Это была не ведьма, а молодой волшебник по имени Карл, – произнёс Марли. – Избалованный сын великой волшебницы Анфисы и её мужа, волшебника Леопольда.

– Не может быть! – выдохнула Ириска.

– Чтобы сотворить то заклинание, Карл принёс в жертву собственного отца. Убил его во время церемонии, скрепив наши миры кровью, – закончил Стрек. – Армию Тьмы привёл в Прелесть родной сын Анфисы, которую вы знаете под именем Бабуля Кутерьма.

– Ох!

На несколько секунд повисла тишина. Ошарашенные феи пытались переварить услышанное, а Марли, который прекрасно понимал, что чувствуют девочки, дал им возможность прийти в себя. После чего продолжил:

– Тогда Анфисе стало так больно, что она решила обо всём забыть, но у неё не получилось. Точнее, иногда она забывает, но потом память возвращается… Всегда возвращается.

– Зачем она прокляла себя? – едва слышно спросила потрясённая Малинка.

– Чтобы остановить Зло, которое пришло в наш мир из-за неё, – ответил Марли.

– Хочет отомстить старухе Гнил?

– Анфиса хочет остановить сына, который ныне известен под именем Шарль.

И это известие повергло девочек в глубочайшее изумление.

– Наследник королевы?

– Да, – печально подтвердил Стрек.

– Тот самый Шарль, которого считают сыном старухи Гнил?

– Да.

– А в действительности он сын Бабули Кутерьмы?

– Совершенно верно.

– Какая ужасная история!

Девочки переглянулись.

– Анфиса не может пройти в Плесень никаким из существующих способов. Поэтому она ухватилась за предложение поработать с Самоцветными Ключами – Анфиса ищет путь… Но ты не волнуйся, маленькая калявка, Анфиса понимает, что натворила, и сделает всё, чтобы спасти твою сестру.

– И моего друга, – добавила Ириска. – Которому сейчас очень и очень трудно.

* * *

А в это самое время Хиша осторожно приподнялся и посмотрел через невысокий парапет, ограждающий плоскую крышу, уныло посмотрел и без особого энтузиазма предложил:

– Пойдём, выясним обстановку.

– Хочешь – иди, – проворчал Хилений, проверяя, надёжно ли заперта клетка с големами. Големы смотрели на великого вождя так, словно давно не ели. – Я и без тебя знаю, что мы в Некро. – Помолчал и добавил: – Проклятая старуха!

– Гнил? – удивился Страус.

– Кутерьма.

– Она здесь при чём?

– А кто, по-твоему, нас сюда закинул?

– Э-э…

Хиша задумался. Первую часть путешествия он помнил нетвёрдо: с неба на Дворец начали падать камни, здания рушились, феи кричали, где-то что-то загорелось, и стало весьма тревожно. А если честно – страшно. В первую очередь Страусу стало страшно за Ириску, а Стреку – за Бабулю, но когда они поняли, что волшебницы сумеют спастись, Марли закинул Хишу и Хиления на спину и взмыл в небо. Вылетел из-под каменного дождя, заложил широкий вираж, прикидывая, откуда взялись «снаряды», и направился в сторону Некро. Хиша и Хилений, разумеется, были против, но их никто не спрашивал.

Приблизившись к мрачному месту, Марли повернул и полетел вдоль границы, не смея пересечь даже Бездонный пояс, а вот что произошло дальше, ни Страус, ни Аллигад не могли сказать точно. Просто в какой-то момент Стрек резко извернулся, словно уходя от столкновения с кем-то, рыкнул нечто неразборчиво, и товарищи по несчастью почувствовали, что они падают… Точнее, что их подхватил и несёт куда-то мощный воздушный поток.

Хилений утверждал, что это явно было Волшебство, а значит, без Бабули не обошлось, Хиша же предлагал не возводить напраслину, но объяснить их неожиданный полёт не мог.

Закончилось всё тем, что Страус, Аллигад и запертые в клетке големы мягко приземлились на плоскую крышу одноэтажного павильона, выходящего на главный проспект Некро. Слева от них виднелся высоченный Столп, а справа, примерно в полукилометре, стояли Великие Врата.

– Думаю, проклятое насекомое специально нас сюда бросило, – прорычал Хилений. – Из вредности.

Хиша припомнил размеры Марли, покосился на тридцатисантиметрового Аллигада, но комментировать фразу о насекомом не стал. Вздохнул и развёл крыльями:

– Как бы там ни было, мы здесь и должны что-то делать.

– Зачем?

– Чтобы выжить.

– Чтобы выжить, нужно спрятаться и никому не показываться, – благоразумно изрёк Хилений. – Этим и займёмся.

– Ты же Аллигад, – попытался пристыдить товарища Хиша, но тот был готов к такой постановке вопроса:

– Да, я Аллигад, – подтвердил Хилений. – Но сейчас я маленький Аллигад и не могу полноценно сражаться. К тому же я не имею права рисковать собой, потому что я – великий вождь и нужен своему народу.

– Я пойду к Столпу, – решительно произнёс Хиша. – Не могу сидеть на месте. К тому же где-то здесь может быть Полика.

– Если тебя поймают – не рассказывай о нас, – попросил Хилений. – Пусть хоть кто-то спасётся.

* * *

Если бы Факарах знал, что во время каменного дождя в Некро ухитрились пробраться разведчики Бабули Кутерьмы, пусть даже и небольшого размера, он бы наверняка говорил с Дэвиеном Джером гораздо жёстче. Хотя, если честно, злее той выволочки, которую субдул устроил провинившемуся колдуну, представить было трудно.

Факарах встретил Джера на нижней террасе Столпа, встретил тепло, как друга, поприветствовал, но, узнав о случившемся, взбесился и принялся ругаться и орать, не стесняясь присутствия Зарифы и господина Фуроту.