Берзин хмуро поздоровался с Арманом и, не пригласив сесть, спросил:

– Для чего тебя оставили в Испании? Чтобы ты один отбивался от Франко, Гитлера, Муссолини? Чтобы очертя голову играл в жмурки с их новыми противотанковыми снарядами «бофорс»? Решил показать этому анархисту безумство храбрых? Однако не славу нужно петь такой храбрости, а ругать за нее! Категорически запрещаю подобные променады под прямой наводкой противника! За каким дьяволом тебя понесло к зданию философского факультета? Самый опасный участок! Несколько германских пушек в засаде. Окна первого этажа – как амбразуры…

– Дело в том, что я не успел сдать экзамен на отделении философии Рижского университета. И увез «хвост» с собой в Париж. Идеалистическая философия Канта. Вот я и решил сдать экзамен в Мадриде. Не все ли равно, где факультет? – Арман рассмеялся.

– Ты, кажется, считаешь себя очень остроумным? глаза Берзина стали жесткими, ледяной тон не предвещал ничего хорошего. – А мне, Пауль, почему-то не смешно. Вот не на шутку меня разозлить тебе удалось. Юморист-самоубийца…

Арман готов был провалиться сквозь землю, румянец выступил на его впалых щеках.

– Ремонт, запасные части, занятия… – невнятно оправдывался он. – Затосковал по горячему делу, по танку. Защищать Мадрид в тот момент на том участке было некому. Я ведь не демобилизовался!

– А я демобилизовался? Меня ты не считаешь защитником Мадрида? Я ни разу не стрелял из орудия. Не прострочил ни одной ленты из «максима. Только один раз палил из нагана в пилота, который вел «юнкерс» на бреющем полете. Если бы ты помчался в атаку со своим экипажем – полбеды. Ты же хвастался, что, когда идешь в бой со своим экипажем, у танка и броня толще. Но ты нырнул в башню и поскакал с зелеными юнцами. Может, и хорошие ребята эти испанцы-новобранцы. Но все же – не экипаж капитана Грейзе! Не для того Хосе Диас просил здесь тебя оставить, чтобы ты цирковые номера представлял! Знаю, ты давно интересовался театром. Но не цирком же! – Берзин говорил не повышая голоса, спокойным тоном, но в нем слышались негодующие ноты. Приходится высказывать неприятные вещи человеку, которого любит, кому доверяет. И больно утратить хотя бы крупицу этого доверия. – Чтобы это было в первый и последний раз!

– Не один, а два таких первых раза на моей совести. Не сердитесь, Ян Карлович. Обещаю, не повторится…

– Не повторится прежде всего потому, что я запрещаю безрассудно себя вести. Не забывай, что и смелость должна быть осторожной, и риск – умным. Да, запрещаю. Но одновременно обещаю не жаловаться Альфреду на его младшего не всегда разумного брата.

Арману было вдвойне стыдно: подобное безоглядное ухарство на переднем крае против его собственных взглядов и принципов. Сколько раз сам посмеивался над липовыми смельчаками, предостерегая на занятиях молодежь от дешевой храбрости, и – на тебе!..

– Перед каждым из нас солнце закроет черную дверь, сказал Берзин раздумчиво. – Но пусть наше расставание с жизнью произойдет как можно позже. Нужно сделать как можно больше и не торопить свою разлуку с солнцем. Подумай об этом, Пауль! Прошло немного времени, как ты стал Героем СоветскогоСоюза. До тебя это звание получили одиннадцать человек, и все – летчики. У тебя номер двенадцатый. Ты первый герой-танкист в Красной Армии. Ты представляешь меру своей ответственности? И как будет счастлив Альфред, узнав об этом постановлении ЦИК СССР! – После сосредоточенного молчания он продолжал: – Наверное, ты подумал: Берзин сегодня не в духе и потому сделал такой строгий выговор. Да, я навсегда запрещаю тебе дешевое мальчишество! Подставлять под пули и осколки свой лоб, когда мы каждый день несем невосполнимые потери…

После жесткого нравоучения, выслушанного от Берзина, Арман с новой энергией и повышенной ответственностью занялся его поручением. Оно касалось изготовления запасных частей к танкам, которые воевали на износ.

В конце января нового 1937 года Берзин вызвал Армана к себе в Валенсию. Арман хорошо знал небольшой двухэтажный дом № 8 на тихой улице Альборая.

Разговор был коротким: Арману надлежит сдать все дела здесь и срочно вылететь в Москву. Ему поручено доложить руководителям партии и правительства о танковых боях за Мадрид. Рассказать о тактике боев, дать сравнительную характеристику танков разных серий, рассказать о новинках противотанковой обороны противника.

Отъезд в конце недели. Попрощаются в Мадриде, куда Берзин выезжает сегодня ночью, а Арману следует быть в Мадриде послезавтра.

Их последнее свидание под испанским небом состоялось после того, как Арман уже попрощался со своим танковым экипажем, Толей Новаком, помпотехами, Хаджи Мамсуровым, Михаилом Кольцовым, с неутомимым штабистом Висенте Рохо.

Берзин по-прежнему был встревожен тем, что противник слишком хорошо осведомлен о наших планах на мадридском участке фронта. Он ходил из угла в угол номера в отеле «Палас», потирая лоб и поглаживая седой ежик – признак сильного волнения. Продолжается утечка информации из штаба. Он убежден, что там сидит осведомленный офицер из «пятой колонны». А генерал Гришин бессилен! Нужна контрразведка, а ее нет. Если бы не Хосе Диас и компартия, оборона Мадрида давно бы развалилась…

– Я сегодня богачом стал, – неожиданно сказал Берзин, и Арман понял – хочет переменить тему неприятного разговора.

Берзин показал телеграмму из Парижа от Международной комиссии по оказанию помощи республиканской Испании. Согласно квитанции из Риги поступило еще 4710 франков в фонд «Красной помощи». Зашла речь о подпольной солидарности латышей. Берзин показал воззвание ЦК и рижского комитета «Красной помощи» ко всем трудящимся. Сбор средств для поддержки борцов за свободу Испании начали еще в сентябре. Берзина взволновало письмо от политзаключенных рижской центральной тюрьмы, присланное на днях.

«…Пусть со всех концов земли протянутся руки помощи жертвам фашизма! Народ Латвии должен помочь своим братьям и сестрам в далекой Испании. Это обязан сделать каждый честный человек.

Политзаключенные рижской центральной тюрьмы сообщают, что они отказываются получать поддержку от «Красной помощи», чтобы со своей стороны помочь героической борьбе с международным фашизмом. Пусть пример политзаключенных побудит всех находящихся на свободе оказывать братскую помощь жертвам фашизма в Испании, обильно политой кровью ее народа.

Нет борьбы без победы! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

– Думаю, Пауль, – Берзин закрыл папку, – если б мы с тобой сидели сейчас в рижской тюрьме, тоже отказались бы от «Красной помощи» в пользу республиканцев.

Арман полез в планшет, насквозь пропахший гарью, достал томик стихов, Яна Райниса и подарил Берзину – Старик любит его стихи.

– А вчера мне один латыш из интербригады подарил приказание министра внутренних дел Латвии, – Берзин показал Арману бумагу. – Надеюсь, переводчик тебе не требуется.

«Основываясь на