и ликвидации последствий налетов. Ян Тыкин слышал, как новый премьер-министр Негрин предупредил полковника Сарабия, когда зашла речь о создании санитарных и пожарных команд: «Проследите, чтобы туда не попали фашисты из «пятой колонны». Мы бедны вооружением, но сильны духом. Если мы сделаем хотя половину того, что нам посоветовали русские товарищи, наши потери от бомбардировок уменьшатся более чем наполовину».

Ко дню отъезда Берзина из Испании интернациональный зенитный дивизион получил орудия с потолком стрельбы до десяти километров. Но оставались на вооружении и устаревшие зенитки «шкода».

Пестрая публика собралась в этом зенитном дивизионе – немцы, французы и югославы. Ни русского, ни испанского языка не понимали. Ян Тыкин владел только немецким. Пришлось перейти на практический показ, больше доверять интуиции зенитчиков интербригады. А рвения у них было много. Решили все светлое время суток – с раннего утра допоздна – с небольшими перерывами на обед и ужин изучать сложное зенитное дело.

Боевое крещение многие приняли на Хараме, в феврале, и они не подвели – стреляли метко и не позволяли фашистским ястребам снижаться меньше, чем на 3–4 километра.

Берзин был доволен действиями зенитчиков. В нелетную погоду или в часы, когда не было налетов, они быстро устанавливали стволы орудий и тяжелых пулеметов в горизонтальное положение. Отсутствие щитов, оберегающих номера расчетов от пуль и осколков, не остановило добровольцев. Сильным заградительным огнем пулеметов и орудий они отражали атаки марокканцев.

Берзин был взволнован: «Кто же до этого первый додумался? Из какой страны приехал такой умница? Может, сам и не подозревает, какая это богатая идея, и какая длинная жизнь ждет эту идею на полях будущей войны, когда забудут и про Хараму! Об этом стоит серьезно задуматься!»

«Вопросы противовоздушной обороны Испании и беседы со мной, которые являлись ориентиром в моей работе, – заключает свои воспоминания Ян Августович Тыкин, – это только маленькая, может, сотая часть тех вопросов, которыми занимался Берзин.

Это был действительно советник, не только военный, но и политический, культурный советник и помощник испанскому народу, которому сочувствовал и страстно желал счастья и свободы».

13. Зарево за спиной

Все четверо обошли самолет вокруг – ни души. Караульные давно бы услышали их хлюпающие шаги (только Артур умел ступать бесшумно), жесткий шорох тростника.

Шасси сломано, брюхо самолета смято.

Из стеклянной полусферы, из фонаря, где сиденья пилота и штурмана, исходило тусклое мерцание. Как необходим лунный свет при поисках самолета, скрытого в зарослях тростника! И в то же время лишь благодаря плотной, ночной темени удалось приметить смутное сияние.

Артур вынул маузер и подошел к кабине вплотную – никого. Что же это за таинственный полусвет за стеклом?

Он осторожно поднялся на крыло и заглянул в кабину. Мерцание исходило от подсвеченной доски приборов: фосфоресцировали цифры, стрелки.

Еще несколько быстрых движений, и Артур шагнул в раскрытый настежь фонарь.

Осмотрелся при светлячках приборов. Нет на месте пулеметов новейших конструкций. Не видать и турельного пулемета и пулемета кинжального действия, бьющего по низко идущим целям.

Артур неплохо ориентировался в самолете, был в свое время инструктором парашютного спорта; за его сильными плечами, оттянутыми лямками парашюта, более ста прыжков.

Как поджечь, как взорвать эту металлическую махину? Прежде всего надо выяснить, осталось ли горючее. «Где баки? Подскажите, пожалуйста, товарищи Туполев, Архангельский или кто другой; кто колдовал над этой моделью»

Баки могут прятаться и в плоскостях, и в центроплане. Между мерцающими приборами он увидел бензочасы. Они показывают расход горючего, но сейчас мертвы, хотя в баках наверняка что-то осталось.

Перерезал одну тонкую трубку – никаких признаков жизни. Из второй трубки закапало масло. Перерезал третью – тонкой струйкой полился бензин.

Парашют пилота лежал сложенный, а парашют штурмана раздернут. Видимо, фашисты из любопытства выдернули кольцо, ранец раскрылся, виднеется макушка купола.

Артур вытянул парашют метра на четыре и подложил шелк под струйку. Теперь надо набраться терпения и подождать, пока бензин намочит парашют.

Время будто остановилось. А только что минуты бежали наперегонки.

По приказу Артура собрали все гранаты, и Сальвадор связал их крепким парашютным шнуром в гремучую гроздь. На предохранителе граната или нет – сейчас не играет роли, лишь бы капсюль-воспламенитель был на месте. От огня он сработает и без ударника, без пружины. Гранаты осколочные, типа наших «лимонок».

Сперва Артур хотел подложить связку гранат под шасси, но какой в этом смысл? Шасси и так сломано, утонуло в тине, а металлическая обшивка фюзеляжа не позволит огню быстро набрать силу.

Бензин неслышно впитывался шелком, струйка текла тихо, Артур услышал тиканье часов. Он обернулся и увидел вмонтированные в панель приборной доски часы. Циферблат, покрытый фосфором, светился и был вправлен в ободок. Ободок – не что иное, как большая рифленая гайка: когда ее повертываешь, часы, заводятся.

Кончиком ножа он осторожно выковырнул из панели светящийся ободок. Часы, размером с компактный удлиненный будильник, спрятал в карман.

В каких приборах СБ таятся секреты, из-за которых сегодня у командования авиации столько волнений и тревог?

Тем временем в кабину натекло масло. На полу изрядная лужа бензина, пары его все сильней бьют в носоглотку.

Поджигать парашют в самой кабине – сразу вспыхнет, сам сгоришь ни за понюшку табака. Он вытянул намокший купол на крыло, благо, парашют семиметровой длины. Уложил связку гранат между приборной доской и сиденьем пилота.

Когда зажег спичку и поднес к намокшему парашюту, заметил, что пальцы у него слегка дрожат; никогда он за собой такого не замечал. Даже неловко стало перед Лизой, он передал ей коробок спичек.

Как только на крыле занялось пламя, он увидел розовые, пунцовые, алые отсветы на низких облаках; из них вышел теперь ненужный месяц.

Едва СБ воспламенился и языки пламени вырвались из разбитой кабины, со стороны деревни раздались выстрелы. Судя по крикам, фашисты в двухстах метрах от самолета, не больше.

Как пригодились бы сейчас и Ретамеро, и молодые парни с пулеметом, и майор. Еще по дороге сюда Артур потерял половину своей наспех собранной боевой группы.

Но выстрелы не приближаются, значит, фашисты не решаются подойти ближе, боятся получить пулю в лоб из засады в тростниках.

Фашисты стреляли беспорядочно.

Артур приказал уходить, низко пригнувшись или ползком. На огонь не отвечать, себя не обнаруживать. Шальные пули жужжали, как разбуженные среди ночи шмели, соблазнившиеся сладким соком тростника.

Время снова стало на вес золота. Как можно скорее отбежать от самолета, где ты ярко освещен, маячишь мишенью. Собраться всем на дальнем краю плантации.

Сколько им предстоит пройти? По подсчетам Артура,