поблагодарить. А еще нужно было разобраться в подчинении. С одной стороны, он мог бы просто взять его корпус под свое командование и включить в общий план нового сражения. С другой, Куропаткин четко указал не использовать Макарова в атакующих действиях, да и… Барону хотелось сначала выяснить, что сам полковник планирует делать. Почему-то он был уверен, что просто стоять и просто сражаться тот не собирается.

— Мои соболезнования, ваше высокопревосходительство, — Макаров первым делом высказался о потерях.

— Спасибо, — кивнул Бильдерлинг, чувствуя, как на душе скребутся кошки. На этой войне, да и на многих других тоже, еще никто так быстро не терял целый полк. — А теперь давайте обсудим, как мы ответим на это нашим врагам.

Несмотря на бодрый тон, Бильдерлинг еще сомневался, стоит ли идти до конца, когда японцы настолько воодушевлены своими недавними успехами. Вот только Макаров рассказал свой план, пока только крупными мазками, но даже так в его голосе было столько уверенности в себе, что барон тоже в него поверил. Тем более что так он даже не нарушит приказ главнокомандующего. Куропаткин запретил Макарову атаковать, и он не будет этого делать — просто станет обороняться несколько активнее, чем это принято.

Барон включился в работу: пользуясь тем, что связисты 2-го Сибирского протянули вдоль всего фронта линии связи, он быстро и точно расставил своих офицеров, занимая центр будущей позиции. Напротив как раз начали собираться японцы, тут же с предельной дистанции открыв беспокоящий огонь. К счастью, укрепления помогали не обращать на него внимание, по крайней мере до подхода вражеской артиллерии.

— Удивительно, насколько точно полковник все предсказал, — Бильдерлинг стоял перед оперативной картой, куда по отчетам пластунов и работающих с ними связистов вносили все новые и новые отряды врага.

— Японцев обучали германские инструкторы, — задумался все так же следующий за бароном поручик Огинский. — А прусский порядок, при всех его плюсах, все же довольно предсказуем. Враг занимает лучшие позиции, а мы, заранее исследовав все особенности местного рельефа, просто заранее знаем, где они находятся.

— В теории все просто, и мы все примерно так же и пытаемся действовать, но… Сколько же времени полковник убил, чтобы каждый его офицер умел так скрупулезно снимать местность, чтобы разведчики так точно передавали информацию о враге, без приуменьшений или страха в глазах, и, наконец, чтобы его связисты не просто отчитывались о метрах проложенного кабеля, а готовы были сдохнуть, чтобы сделать свое дело?

— Ваше высокоблагородие… — Огинский не как поручик, а как член княжеского рода попенял генералу за слишком уж просторечные слова.

— А нечего бегать от народного языка! — только и махнул рукой Бильдерлинг. — Гордыня все это. Как гордыней было бы не признавать успехи полковника, так что, как только вернемся, придется просить его не только у себя, но и по всему Восточному отряду такие службы наладить.

— Но все-таки… — задумался Огинский. — Мало наметить точки для ударов, но надо еще и выдвинуться туда достаточно быстро.

— Два дня, — Бильдерлинг напомнил, сколько времени у 2-го Сибирского заняла дорога, которую они прошли только за неделю.

— Есть! — Макаров, который чуть в стороне следил за перемещениями врага, победно улыбнулся и опустил прижатый к глазам бинокль.

— Что такое? — встрепенулся барон.

— Разрыв у японцев. Они шли за вами, ждали возможного боя, поэтому вели передовые отряды довольно плотно. А потом обычная армейская рутина: кто-то застрял, что-то потеряли, в общем, войска растянулись, и получился разрыв. Сотник Врангель только что передал, что между первыми четырьмя полками и остальными частями не меньше восьми километров, куда мы и ударим.

— Не слишком ли вы рискуете, пытаясь повторить атаку генерала Иноуэ? — нахмурился Огинский.

— Никакого риска, — полковник уже погрузился в расчеты, вычерчивая маршруты и углы обстрела прямо на карте. Потом замер, тряхнул головой и неожиданно добавил. — Точно пора вытаскивать штабистов с передовой, а то зашьюсь.

А потом части 2-го Сибирского начали движения на флангах. Сперва это были телеги с погруженными на них мортирами. Выехав под прикрытием сопок, оруди, так ни разу и не оказавшись в прямой видимости врага, открыли огонь. Навесом через сопки! Без хороших позиций от 30-килограммовых фугасов не было никакого спасения, и японцы занервничали.

— Почему они просто ближайшую роту не выдвинут, чтобы заставить вас отойти? — не выдержал через пять минут Огинский. — У вас же там почти никакого прикрытия вблизи!

— А они так попробовали в нашу прошлую встречу, — тут же ответил Макаров. — И мы их с тачанок подловили. Японцы чем хороши — быстро учатся, вот и усвоили урок. Поэтому и собирают больше сил, чтобы разом снести нас, не дав задавить себя даже десятком пулеметов.

— То есть вы ждали этого?

— Ну, тачанки у меня были готовы на случай, если они решат поупрямиться. Но да, мощный удар нам сейчас больше подходит.

— Получается, все, кого они двинут в эту сторону… — Бильдерлинг еще раз бросил взгляд на карту, потом на местность. — Да! Они окажутся закрыты от ваших позиций, а вы от них. И сможете сократить расстояние.

— Если двигаться с той же скоростью, как и японцы, то смогу сократить. Если постараться побыстрее, то можно их и обойти.

— А наблюдателей не боитесь? Что заметят ваше движение раньше времени? — спросил Огинский, вспоминая, о каких проблемах слышал в штабе Куропаткина.

— Для этого у меня целый взвод снайперов уже полчаса работает. Учим японцев пореже высовываться, — казалось, у Макарова на все был ответ.

Вот только Бильдерлинг знал, что теория и практика порой могут сильно отличаться. Но… прошло еще пять минут обстрела, и японский генерал не выдержал. Два из четырех японских полков были подняты с места и быстро двинулись в сторону столь надоедливых батарей. Барон оценил, что враг тоже пытается действовать на опережение: ударил не лоб, а чуть заходя в сторону, чтобы занять сопку, перекрывающую вообще все подходы к их позициям.

— Разумно, — отметил про себя Бильдерлинг.

— Растянулись, — хмыкнул Макаров, и тут же по его сигналу капельмейстер 2-го Сибирского начал играть сигнал к атаке. А солдаты, идя вперед, напевали какую-то незнакомую песню.

…Рвутся снаряды,

Трещат пулеметы,

Но их не боятся

Сибирские роты…

* * *

Во время Первой Мировой появилась песня «Слыхали, деды, война началася», потом дошло до Гражданской,