Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За что все это?
Моя надежда обрывается, когда до места, откуда сорвалась наша машина, остается всего десяток ярдов. Хартман вдруг резко останавливается и опускает Оуэна на асфальт, тут же сев рядом с ним и судорожно коснувшись пальцами его шеи.
– Что?.. – только и могу выдохнуть я.
Но Хартман не отвечает.
Я все понимаю, когда он бьет кулаком по асфальту рядом, громко матерится, почти выкрикивая слова, а потом начинает делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание.
Внутри меня все окончательно вымирает. Я теряю последние остатки эмоций, хотя грудь будто разрывает на части. Я просто не могу толком вдохнуть, смотря, как Хартман спустя несколько попыток инстинктивно отползает от Оуэна, закрыв лицо руками.
Я на ватных ногах опускаюсь рядом с Оуэном на колени. Делаю прерывистый вдох, смотрю на бледное окровавленное лицо и все еще не могу поверить, что все действительно закончится здесь, закончится вот так.
Да черта с два!
Моя боль обращается в пламенную ярость. Она прокатывается по мне, прожигая вены. Я зла на Карла Мерфи за всю его гребаную историю, за предательство по отношению ко мне, за чудовищные атаки на PJB. Я зла на саму организацию за весь тот кошмар, что происходит до сих пор, преследует нас по пятам и не отпускает. Злюсь на то, что даже вырвав свои жизни из лап судьбы тогда, на атакованной базе, мы все равно не смогли добраться до свободы и своего тихого счастья, на которое имели полное право. Горечь за несбывшиеся, хоть и глупые планы поглощает меня.
Но горящего, пылающего чувства во мне куда больше. Я назвала бы его гневом, но это чувство куда сложнее, многограннее, чем простая злость. Возможно, это внутренняя сила, моя воля. Последняя ее вспышка. Все, что от меня осталось. Единственное, что у меня было всегда.
Я опускаю трясущиеся руки на грудь Оуэна и повторяю массаж сердца, хотя почти ничего не знаю о том, как его делать. Повторяю еще раз. Снова и снова. Опускаюсь к его губам и с силой вгоняю воздух в его легкие.
Краем глаза вижу, как Хартман поднимается с асфальта и медленно подходит к машине, которая протаранила наш Nissan. Где-то впереди, ярдах в пяти от внедорожника, виднеется тело – кто-то вылетел через лобовое, потому что не был пристегнут. Хартман подходит к трупу того агента, которого застрелил ответным огнем. Потом вытаскивает из салона внедорожника еще один – видимо, тоже погиб, судя по странному изгибу шеи, при столкновении. Хартман достает пистолет, долго смотрит на тела.
И стреляет в них еще. Снова и снова. Тратя всю обойму.
А я не прекращаю попытки. Голова начинает кружиться, у меня банально не хватает сил, но я продолжаю единственное, что могу – непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, хотя я все еще не уверена, делаю ли хоть что-то так, как нужно. Разум снова затуманивает пустота, смешанная с болью, которая стремится придавить меня к земле. Моя пламенная злость на судьбу кончается.
В какой-то момент Хартман силком оттаскивает меня от Оуэна и крепко обнимает, не давая вырваться. Я издаю протестующий вопль, отбиваюсь что есть сил и даже не слышу, что именно Стилл говорит. Замираю, когда рассудок наконец начинает воспринимать слова.
– Дэй, все! У тебя получилось… он дышит. Все… все хорошо… успокойся, ты ему все ребра сломаешь…
Мой взгляд застывает на Оуэне. Его грудь прерывисто вздымается и опадает, а на шее едва заметно пульсирует тонкая жилка.
Он жив.
Он… правда жив.
Это осознание проходится по моему телу разрядом облегчения и счастья, но тут же накрывает новой волной страха. Надолго ли Оуэну хватит сил?.. Сколько он сможет продержаться, особенно с учетом того, что в больницу мы податься не сможем? Нас сразу же найдут…
Хартман отпускает меня и подбегает к Оуэну. Быстро проверяет перевязку и осторожно поднимает его на руки, кивком указывая мне на машину PJB. Сомневаюсь, что она еще на ходу, но мы обязаны попробовать.
– Поехали отсюда, – говорит он тихо.
– Куда?..
– Не знаю, Делайла… не знаю. Найдем.
Хартман подходит к черному внедорожнику и парой ударов ногой сбивает его покосившийся бампер, чтобы звук волочения детали автомобиля не преследовал нас в дороге. Он садится за руль, а я остаюсь с Оуэном на задних сиденьях. Мои руки словно припаиваются к нему, и первую часть пути я слежу только за тихим, слабым дыханием Оуэна. Кажется, я и сама дышу ему в такт.
По моим ощущениям, проходит слишком много времени, прежде чем Хартман наконец останавливает машину у заброшенного промышленного здания в стороне от трассы. Внутри холодно и сыро – стекла в окнах давно выбиты, а дверей нет вовсе. Я не могу даже представить, чем это здание было раньше – серые облезлые стены и множество пустых помещений самых разных размеров не наталкивают ни на одну догадку. Может, склад?..
Хартман останавливается в комнате с одним небольшим окном, где ветер гуляет не так сильно. Осторожно опускает Оуэна на пол и вскрывает аптечку, найденную во внедорожнике. Судя по ее внушительному виду, можно надеяться на что-то посерьезнее бинтов и пластырей. Хотя, если честно, я боюсь надеяться хоть на что-то.
Я нахожу старую картонку и прикрываю ею окно, чтобы уменьшить сквозняк. Чувствую себя откровенно бесполезной. Душу изнутри сжигает тревога, и мне не хватает злости на себя, чтобы это прекратить.
Хартман безукоризненно держит себя в руках. Несмотря на то что он сам ужасно измотан и ранен, он сосредоточенно и быстро осматривает содержимое аптечки. Я вдруг понимаю: он будет держаться ровно до тех пор, пока еще может кому-то помочь.
– Хорошо, что у нас практически военные комплекты снаряжают, – тихо говорит Хартман, раскладывая на снятой с себя куртке содержимое аптечки.
Пять упаковок бинтов, антисептики, три пачки антибиотиков, моток медицинских ниток и иглы, шприцы, блистеры с разноцветными таблетками, бандажи, а остальное мне на вид незнакомо. Уже неплохо…
Однако Хартман оказывается другого мнения. Тихо ругнувшись, он вскрывает пачку каких-то таблеток и мрачно бормочет:
– Более дрянного обезбола найти просто не могли…
Вдвоем нам удается заставить Оуэна проглотить таблетку. Честно, я боялась, что он просто подавится ею.
Остальное содержимое аптечки Хартман откладывает в сторону, а потом поднимает на меня тяжелый взгляд. От этого жуткого предчувствия по спине пробегают мурашки.
– Делайла, рану нужно зашить. Он… – Видно, как Хартман пытается подобрать слова,