Уж поверх туники Рамла монисты на пояс и намотала. Накато только недоуменно моргала. С чего это шхарт вздумала наряжать ее? Тем более, что вечер предстоит не из приятных. Быть может, это – часть ритуала, который готовит Бомани, чтобы узнать: не носит ли служанка на себе чьих-либо злых чар?

Девушку ждало разочарование.

Никакого ритуала Бомани проводить не собирался. А Рамла наряжала так тщательно служанку, чтобы угодить ему. Тот явно даже не собирался выполнять то, ради чего к нему отправили Накато.

В этот раз, кроме вина, оказался еще и поднос с закусками. Да и само вино оказалось не кислым, приятным на вкус. Правда, голова от него кружилась невообразимо.

- Разомни-ка мне спину, - велел Бомани, тяжело заваливаясь на ложе. – У тебя превосходно получается, - он поерзал, устраиваясь удобнее.

Еще бы у нее не получалось! Искусству массажа она училась когда-то в Кхорихасе, в школе для будущих наложниц и личных служанок богатых господ. Правда, их учили лишь основам – куда больше внимания уделялось танцам, пению, игре на инструментах, умению подобрать наряд с украшениями и сделать прическу. Накато знала – были школы, где обучали делать массаж. Там учили такому, что будущим наложницам и не снилось.

Но от них и не требовалось искусства врачевателей. Достаточно уметь размять плечи и спину, чтобы расслабить и отогнать усталость.

Здесь, в степи, такое умение было редкостью. И никто этому не обучал – поэтому девицы изощрялись, кто во что горазд.

Позже, лежа возле спящего шамана, Накато изумлялась – неужели он и впрямь настолько беспечен?! Он ведь степняк – ему ли не знать, что верить никому нельзя? А он просто-напросто натешился и завалился спать! И завтра отведет ее к Фараджу, как ни в чем не бывало, и скажет – мол, девица никакой опасности не представляет.

Об этом говорил Амади?

Нет, она рада была, что все оказалось так просто. И все-таки грызло легкое разочарование. И легкая досада. Все тревоги, все волнения зря!

Ладно, ей же лучше. Надо постараться уснуть. Хотелось надеяться, что ночью во сне до нее не доберется Куруша со своим новым хозяином – Бабатандом.

*** ***

Утро принесло привычную суету. Накато и правда отправилась, как и всегда, к Рамле. Ни единого вопроса ей не задали.

Выходит, подозрения и впрямь отпали.

Что это – Бомани и впрямь настолько беспечен? Или настолько сластолюбив? Хотя в кочевье уйма служанок и рабынь, и любая рада будет согреть ему ложе. На что ему тощая девица с едва отросшими волосами? Нелепость!

Впрочем, много раздумывать о странности ей не пришлось.

Кочевье вновь снималось с места. Хоть они и проходили за дневной переход немного, но в пути находились каждый день. Рамла вновь была чем-то недовольна. Может, необходимостью болтаться целый день в кибитке на спине мамонта. А может, такое расположение духа сделалось для нее привычным.

Кочевье двигалось к северу.

Следующие несколько ночей оказались спокойными. Накато наконец ощутила себя выспавшейся. Даже ежевечерние посещения шатра Бомани ей не слишком докучали.

Она вновь вспомнила о том, что хотела бы увидеть Таонга. Тот не показывался – она точно была уверена: это из-за Амади, наблюдающего исподтишка.

Как быть? Придумать ничего не удавалось.

Она вообще никогда не была сильна по части придумывания. Другие служанки и рабыни вечно что-то выдумывали, выгадывали, хитрили. Накато не умела так и при жизни в родном кочевье. И в доме вельможи в Мальтахёэ она так же часто ощущала себя слишком глупой. Даже летом, когда шла в башню Ошакати, у нее не было внятного плана. Она полагалась на удачу.

Сейчас ее это удручало, как никогда.

Ей бы что-нибудь придумать! Или получить совет от подруги, которая умела хитрить и изворачиваться. Вот только у нее не было подруг.

Что в родном кочевье, что в богатых домах Мальтахёэ, что здесь.

Накато отчаялась прийти к какому-то решению, когда решение само отыскало ее.

*** ***

Ветер бросил под ноги исписанный клочок бумаги.

Накато недоверчиво на него уставилась. Это же сон! Откуда здесь бумага? Тем более – она в степях, а бумага – изобретение равнины. Хотя – раз это сон, значит, может быть и бумага. Сон граничит с потусторонним миром, а в нем свои законы.

Она подняла клочок.

Смутное чувство подсказывало – не просто так он влетел ей под ноги! Это что-то означало. Накато воровато оглянулась по сторонам – но кругом было пусто. Она разгладила клочок, поднесла к глазам.

Письмена центральной равнины Желтого юга! Так писали в Мальтахёэ. Открытие изумило: многие ли здесь, в степях, знали то наречие и письменность?

«За тобой следят, я не могу появиться открыто. Поэтому пишу. Оставляй для меня послания в дупле засохшего дерева».

Таонга!

Он нашел способ напомнить о себе. Накато подняла взгляд – сбоку от заросшей кустарником скалы примостилось высокое высохшее дерево. Судя по виду, оно давным-давно было мертво. Чуть ниже развилки ствола виднелся провал дупла. На душе потеплело – она сможет связаться с духом погибшего шамана!

Девушка вздрогнула, когда воздух прямо перед нею сгустился, и прямо из него на нее шагнул Амади.

- Что это там у тебя? – он склонил голову набок.

- Там? – переспросила Накато, таращась на него бессмысленно.

- Я спрашиваю – что это?! – переспросил колдун, нахмурившись.

- Я, - она запнулась. – Я не знаю. Ветер сам прибил это мне в руки…

- Покажи мне, - он протянул руку. – Ну же!

- Я не знаю, что там, - пробормотала девушка.

- Я посмотрю, - посулил Амади. – Ну же, давай!

Боги, духи! Таонга придумал такой хитроумный способ дать о себе знать, а она не углядела, как появился ее хозяин! И теперь он узнает о духе погибшего шамана. А она ничего не может сделать!

Накато протянула дрожащей рукой клок колдуну. Тот хотел выхватить его из пальцев – но резкий порыв ветра выдрал его и потащил прочь, то прибивая к земле, то поднимая высоко над головой.

- Куда?! – вскинулся колдун.

Протянул руку – не иначе, желая вернуть улетевшую записку. И та рассыпалась прахом прямо в воздухе. Амади недоверчиво нахмурился, помахал рукой. Тщетно! Он развернулся к Накато так стремительно, что она отшатнулась.

- Что там было?!

- Не знаю, - пролепетала та. – Я не успела прочесть…

- Не успела, - он нехорошо сощурился.

И ей сделалось жутко –