Снегурочка вздохнула так горестно, что, показалось ей, свет вокруг померк. И тут же принялась себя ругать: нашла время страдать! Потом жалеть себя будешь! Раньше дело сделать надобно, все остальное потом! Вот и дом уже. Эх...

Едва вошла в сени, как напустился на нее Карачун. Строгий такой, глаза сердитые, сверкают.

– Ты где была?! – Чуть ногами не стучит.

– За водой ходила, дедушка, – отвечает Снегурочка кротко.

– Почему так долго?!

– Как обычно, дедушка.

– Или встретила кого? – допытывался Карачун.

– Никого не видала, – утаила, хоть сердечко и екнуло, про свою встречу с Баюном она. – Кроме твоих подручных, никого не встречала.

– То-то мне!

– А ты что так разошелся, дедушка? Подозреваешь, что ли, меня в чем?

– Может, – говорит, – и подозреваю.

– Так ты, дедушка, чем подозрением терзаться, сам бы со мной за водой ходил. Заодно и мне бы помог с тяжестью справиться.

– Воду носить, это твое! – отрезал Злозвон. Он тут как раз головой тряхнул, сосульками своими прозвенел, будто печать поставил. И наказал ей: – Из дому – ни на шаг!

– И так никуда не хожу, дедушка, – отвечала Снегурочка.

– Вот и не ходи!

Надо сказать, что Карачун ее подозревал. Он всех подозревал. Никому никогда не доверял, и был начеку. И, после того, как обосновался в доме Деда Мороза, день и ночь только и ждал, что вот-вот вспыхнет всеобщий бунт против него. При этом нисколько не понимал, что своими жестокими несообразностями, как, например, отменой Хрустального бала, он только приближал будущий мятеж.

Хотя, с другой стороны, он и не в состоянии был тот бал провести. Вот заморозить кого-то до смерти, это другое дело, это со всем своим расположением. Как говорится, кто на что учился. Так что здесь он попался в ловушку собственной черной души.

А про Бармалея, как впервые с ним в Берендейске столкнулся в рукопашной схватке, сразу понял, что этот парень бросится Снегурочку спасать, едва только узнает, куда. В планы Злозвона удаль и геройство молодца никак не входили. И, конечно, он ждал его.

Поэтому, когда ему донесли, что в «Корчмее» появился чужак, он сразу понял, кто это. Сразу почувствовал – он! Молодой наглец из Берендейска. И наказал соглядатаям своим глаз с парня не спускать.

Но кто же за ним угонится-то, когда на нем валенки-тихоходы, два притопа, три прихлопа? Ускользнул от слежки, даже не заметив ее, в два счета, сотоварищи. Так что, где Бармалей был все то время, когда в составе троицы с Баюном и лешим покинул корчму, с кем встречался, что делал – про то Карачун ничего так и не узнал. Зато сам подобрался и свою гвардию настропалил – бдеть неусыпно. Всем своим архаровцам, серым и бурым, хвосты накрутил, так что они бегали по дозорам, как заводные.

И не зря хвосты он накручивал.

Когда ему донесли, – сорока на хвосте принесла – что, ходя по воду, встречалась Снегурочка с Котом Баюном, он сразу смекнул: вот, началось! Что-то затевается! Что-то нехорошее умышляется – против него!

Но не растерялся, не заистерил Карачун, как тот же Гредень, не набросился на Снегурочку с криками ужасными. Нет, сел Злозвон и спокойно все обдумал. Даже звенеть перестал, чтобы не отвлекаться. Его трудности веселили, а препоны делали бесшабашным. Тем более, в те предновогодние дни он в самой силе своей пребывал, самой власти.

Кого ему бояться?

И придумал он вот что.

Решил Карачун Снегурке подыграть, тем более это было совсем не трудно, девицу, хоть и старательную, но наивную вокруг пальца обвести. Если уж заговор искоренять, так следует всех заговорщиков скопом захватывать. Чтоб не возиться потом с остатками, не гоняться за каждым поодиночке.

Кто предупрежден, тот вооружен! Кто первый замышляет, тот опережает!

А победит в любом случае тот, у кого тайный план наготове имеется, у кого он лучше.

Так думал Карачун, такой стратегии он придерживался.

Снегурочка тем временем сделала все, как обещала.

Испекла она в тот вечер пирог с грибами лисичками – любимый пирог узурпатора. А перед тем, как в печку его ставить, незаметно сыпанула в него тертого корня сон-травы. От души сыпанула. Ну, подумала мстительно, будешь у меня спать, голубчик, без задних ног, мертвецки спать будешь.

Хотела Снегурка еще и матушку Дрему на подмогу призвать, чтобы наверняка Карачуна в сон опрокинуть, но та наотрез приходить отказалась. «Чтобы я этого басурмана обхаживала? Да никогда!» – сказала она. Ты, мол, вынуждена с ним быть, а меня никто не заставит. Не желаю! – и все. Не могла же Снегурочка все ей рассказать, кто и что замышляет. Это не ее личная тайна, так что следовало язычок держать в строгости. Ничего, решила она, и так справлюсь. И сыпанула в пирог еще снадобья.

Пирог знатный получился, как всегда у Снегурочки. А от сон-травы еще и по-особому духовитый.

Достала она пирог из печи, да так, с пылу с жару, на стол и выставила. Дед Карачун, даром, что по морозной части хулиган, любил, чтобы пироги ему именно так, с пылу с жару подавали.

Едва в горницу она пришла, а Карачун с медведем за столом сидит, со старшим Топтыгиным из его своры. И, значит, стал он Снегуроньку за руки хватать, окаянный.

– Садись с нами за стол! – говорит.

Тут уж Снегурочка возмутилась. Она вывернулась, от рук старика дурашливого отбилась и говорит ему отповедь:

– Прежде, – говорит, – с медведями за одним столом не сиживала, и впредь не буду!

И ушла, гордая.

В самом деле, думает, с какой это стати я его медведей обслуживать буду? Вот еще, не хватало!

– Бе-бе-бе! – прокричал ей вслед Карачун и язык показал.

Ни разу он не обиделся Снегуркиной отповеди, потому что ему только того и нужно было. Он сам ее пирога пробовать не стал, хоть и уливался слюнями, так ему того хотелось, а весь, до последней крошки его скормил медведю, старшему Топтыгину. Медведь вскоре и захрапел.

– Ага! – сказал Злозвон. Пока что все его подозрения подтверждались.

Но и прозорливость его тоже проверку выдержала.

Он медведя-то из-за стола да в спаленку отвел, силушка у него на такое действо нашлась, да на свое место дрыхнуть и уложил. И, чтобы незаметно было, кто там спит, накрыл медведя с головой косматой рогожкой. И все. А сам