Или хотя бы крепкий подвал с прочным засовом на дверях. И к этому привыкнуть уже сложнее.

Вот и в этот раз мне сразу захотелось оглядеться в поисках направления для бегства, особенно после того, как он радостно сказал:

— У меня отличная идея!

Я ему конечно не поверил, но в квартиру впустить пришлось. Ведь он, мерзавец, друг мне.

— Представь: я открыл секрет бессмертия.

Я подумал и сказал: «Круто». Довольно равнодушно для новости подобного масштаба, согласен. Но в тот период я был всецело поглощён вопросом множественных вселенных, так что меня можно извинить, я считаю. Но Гоша значимых вопросов мироздания не воспринимал, и смотрел очень сурово.

Как его занесло в учёные — большая загадка. Наверное, муха укусила. Или неведомые детские комплексы. Потому что сложно поверить, что он пошёл на это добровольно.

В школе я был уверен, что он подастся в авантюристы или в жулики, а то и вовсе в политики, и будет либо дурить народ, либо смешить. Но он решил остаться любителем, а профессиональное образование получил на биофаке. Его родители до сих пор считают, что он их где-то надул, и даже демонстрация диплома не помогла.

— Ну ладно, — я решил, что немного заинтересованности даст плюс мне в карму, — удиви меня.

— Я тут не для этого, — Гоша всё ещё дулся. — Но что взять с приземлённых ограниченных умов, не способных постичь реальное величие?.. Ты ведь читал Библию?

На какую-то секунду я замешкался: нельзя так просто взять и сходу сообразить, как с достоинством реагировать на подобный вопрос.

— Нет. Я читал теорию относительности.

— Не важно, — отмахнулся Гоша, — ты всё равно наверняка слышал, что Авраам родил Исаака (или Исаак родил Авраама — не суть), а тот потом родил ещё кого-то.

— Они основательно подошли к делу, — согласился я.

— И жили лет под тысячу так. Знаешь, почему?

— Хорошая экология и колбаса без вкусозаменителей?

— Возможно, это сыграло свою роль, — покладисто согласился Гоша, — но не главную. Всё дело в размножении.

— Ты имеешь в виду, что под Авраамом подразумевался весь его род до пятнадцатого колена?

Гоша закатил глаза:

— Да нет же, я говорю о бессмертии отдельно взятого индивида, а не его рода.

Я попросил его перейти сразу к сути. Ведь множественные вселенные сами себя не опишут.

Мой друг смерил меня оценивающим взглядом, словно пытался понять, какого уровня сути я заслуживаю. Я не мешал и стоял ровно, чтобы не пришлось начинать заново: ещё в детстве у Гоши были трудности с фокусировкой. Вот и классная вечно говорила ему: «Гоша, не разбрасывайся по сторонам…»

Мои старания помогли и Гоша продолжил:

— Смотри, обычно под всеми этими «Авраам родил Исаака» подразумевают иносказание, так? А на самом деле понимать надо буквально.

— Я слышал анекдот на эту тему: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, а потом что-то случилось и рожать стали женщины.

— Всё гораздо серьёзнее, и я нашёл тому подтверждение.

Я, конечно, заинтересовался. Хотя многие биологи и умудряются выдавать за фактологию случайные флуктуации в своём мозгу, нельзя исключать небольшой вероятности встретить и осмысленную информацию (отчасти подтверждённую расчётами или, хотя бы, репрезентативной выборкой экспериментальных данных).

Тут Гоша стушевался и начал юлить: мол, не хочет забивать неподготовленную биофаком голову такой информацией, которая может разрушить мой незащищённый знаниями мозг. Я ответил как подобает, он обозвал меня занудой, а я его мракобесом.

— Короче, — рявкнул Гоша, — мужики жили по восемьсот лет потому, что рожали сами!

— Как Шварценеггер, что ли?

— Точный механизм я пока не знаю, — голос Гоши стал слегка озабоченным, — это ещё только предстоит выяснить. Но основное я готов доказать уже сейчас.

— Нина будет в восторге, — моё одобрение хоть и было лицемерным, но всё ж потребовало некоторых усилий, однако Гоша тех усилий не оценил и сделался мрачен.

Нина у него — человек серьёзный, не склонный к сомнительным авантюрам. И это правильно, я считаю: в паре хотя бы один должен быть с мозгами. В общем, не предусмотренного брачным институтом почкования она бы не одобрила. Сжалившись над другом, я выразил ему соболезнование.

Лучше бы я молчал и думал о множественных вселенных.

Гоша посмотрел на меня оценивающим взглядом и в этом взгляде было что-то от физиолога.

— Ты ведь мне поможешь? — проникновенно вопросил он и выудил из кармана шприц с мутной жидкостью внутри. На иголке был защитный колпачок, но выглядела она всё равно зловеще.

Тогда я убежал и заперся в туалете.

Голос у Гоши звучный и глубокий, а когда он включает особые вкрадчивые обертона, запросто можно заслушаться и впасть в гипнотический транс. Так что бегство в подобной ситуации — самый логичный выход, если вы не хотите прийти в себя со следами инъекций и поросячьим ухом под лопаткой. Всерьёз его бредни я не воспринял, но колоть в своё любимое и единственное тело неведомую жижу, которую он набодяжил у себя в лаборатории (или того хуже — на химфаке)? Увольте.

Я сидел в туалете, зажав уши, пока до меня не донёсся звук захлопнувшейся входной двери. И ещё контрольное время на случай, если Гоша только притворился, что ушёл, а сам засел в засаде. Сортир — лучшее место, чтобы выдерживать осаду (доступ к воде многое решает, историки наверняка подтвердят). Гоша тоже это понял и не стал зря тратить силы.

Некоторое время спустя на утренней прогулке я встретил Нину. Жили они в соседнем дворе, поэтому ничего удивительного в такой встрече не было. Только вот выглядела Нина так, словно Гоша сделал себе прививку вампиризма и завёл привычку подкрепляться по ночам согласно канонам.

Обеспокоенный, я спросил, не позволяет ли Гоша себе лишнего в любви к экспериментам.

— Он на время эксперимента на дачу съехал. — Звучало как будто разумно, но вид Нины по-прежнему настораживал, и я продолжал стоять на месте.

— Беспокоюсь я, — добавила Нина, чудодейственным образом бледнея ещё больше. — Ты бы проверил, а?.. Мне показалось, я видела… Нет… — Она словно бы отключилась, припоминая, взгляд сделался мутным и стеклянным, как запотевшее зеркало в ванной, потом очнулась и продолжила: — Я бы сама съездила посмотреть, но он мне запретил там появляться…

Вот так я и попал.

Если от друга можно спрятаться в сортире, то от его жены, трагически глядящей на тебя круглыми глазами и просящей о помощи, деваться некуда — он ведь потом придёт и спросит, где ты был, когда его половина единственная взывала к тебе в мольбах… И вот, я сидел на дереве и смотрел в бинокль, который Гоша мне и подарил (и он наконец-то пригодился, хотя надежда давно иссякла).

Довольно долго ничего не было видно. Только временами из дома доносился грохот и жуткие вопли, от которых мороз драл по коже, поэтому подойти ближе я не решился, а заглянуть внутрь было вообще немыслимо. Во всяком случае, до тех пор, пока не завершу свой труд про множественные вселенные. Тема не нова, но под таким углом её ещё никто не рассматривал. Говорят, гениальные идеи приходят сразу в несколько голов одновременно, и именно этим объясняются сделанные в одно время открытия, но вдруг моя голова на этот раз единственная? Нельзя же подводить человечество…

Когда я уже окоченел и отсидел себе разные места, среди фруктовых деревьев, росших перед домом, появился Гоша. Он, по всему, вёл очень напряжённую жизнь с тех пор, как мы не виделись, и словно бы измельчал и износился. Измождённое и заросшее щетиной лицо наводило на мысли о схимнике, плохо переносящим бремя одиночества. Правду сказать, я его таким никогда не видел. А видел я его любым.

Привалившись к дереву и тяжело дыша, Гоша достал мобильник и с некоторым трудом, как мне показалось, набрал номер. В кармане у меня тут же тренькнуло. Я достал телефон и прижал плечом к уху, продолжая смотреть на Гошу в бинокль — не хотелось пропустить чего-нибудь, вносящего ясность в происходящее.

— Паха! — трагически возвестил Гоша в трубку. — Я совершил ужасную ошибку! И она множится и множится, и процесс невозможно прекратить!.. Слушай меня внимательно и, пожалуйста, сделай как я скажу. Возможно, это моя последняя