* * *

Тэмир смотрел в небо, внимательно следя за двумя точками. Драконы гонялись друг за другом в небесной синеве. Рубин стала сильнее, быстрее, настырнее, опытнее. Леон остался терпеливым, добрым и внимательным. Парень тихо сказал:

— Если бы я тогда прошёл мимо «Крови Дракона», ничего этого не было бы. Даже если Зара нашла бы меня, Аметист остался бы в баре, а Рубин со мной. Где был бы я? Я ни за что не отпустил бы её в этот мир, если бы она рассказала мне, что нас тут ожидает.

Ноён замерла. А действительно, вдруг? Они бы не встретились, Тиана не пришла бы в себя, Леон загнулся бы, не имея возможности пополнить магию. И она, Ноён, никогда не узнала бы, что любит принца. Что тот шестнадцатилетний мальчик навсегда поселился в её сердце. Волшебницу даже передёрнуло от представленной перспективы.

— Может, мы нашли бы друг друга как-то иначе? — предположила девушка тихо. — Я не забывала про тебя. Надеялась на встречу. И в итоге всё же нашла.

Тэмир усмехнулся:

— В баре. У Аметиста. Ты ведь шла к нему, а не ко мне. Чувствовала его, не меня. Это между вами связь. Мы с Зарой могли сидеть напротив вас, и вы не обратили бы на нас внимания.

— Это не так, Тэм… принц. Я бы тебя обязательно заметила! Я твоими серыми глазами иногда все ночи напролёт любовалась. Во снах, конечно. А ты меня помнишь? — с надеждой спросила Ноён.

Тэмир с жалостью посмотрел на воительницу и покачал головой.

— Тиана, я не помню той ночи. Вернее, я помню то, что хотелось бы забыть, но оно почему-то осталось в памяти. В тот вечер я встречал маму с работы. Да, — горько усмехнулся тогда принц, увидев её изумлённый взгляд, — принцесса царственной крови Тэсса вынуждена была работать в больнице, ведь она была целительницей. К тому же нам нужно было на что-то жить в том мире. Часто мама работала допоздна. Ей было страшно возвращаться с ночных дежурств, и я ходил встречать её к автобусу. В тот вечер она сильно задержалась. Уходил автобус за автобусом, а её всё не было. Мобильный был выключен. Она часто забывала его зарядить. Когда мама, наконец, приехала, было совсем темно. Она сильно устала, но делала вид, что всё хорошо. Я помню, как она сняла туфли и босиком пошла по тротуару, убеждая меня, что это ради массажа ступней, что это полезно, но я уже был достаточно взрослым и понимал, что это была единственная пара приличных туфель в её гардеробе. Мы шли по остывающим улицам, и она рассказывала, что перед самым концом её смены привезли маленькую девочку с открытыми переломами обеих ног. Она даже плакать не могла, только часто дышала и не реагировала ни на что. У неё был болевой шок. Как маме сообщили, девочку забрали соседи от пьяных родителей. Кто из них виноват в травме девочки — непонятно. Добрые люди рассказывали, что крики малышки часто слышались из этого дома, но её родители были настолько жестокими, что никто на улице не хотел с ними связываться. Но в эту ночь крики слишком резко оборвались, и соседи встревожились. Они дождались, пока отец уйдет за новой порцией спиртного, и пришли в дом. Мать спала на диване, а девочка лежала на полу в разодранном платьице на голое тело, и её ножки были раскинуты слишком неправильно, чтобы посчитать, что с малышкой всё в порядке. Они тут же вызвали «скорую» и до приезда медиков удерживали беснующегося алкоголика у входа в дом, чтобы он не натворил ещё чего-нибудь. Больше соседям нечего было сказать, и медики забрали ребёнка. Это всё, что рассказали медики, сама она, естественно, отвечать на вопросы не могла. Мама взяла на себя ответственность и магией поправила ей ножки. В карточке написала, что были многочисленные гематомы, а в рекомендациях — чтобы социальные службы разобрались, что произошло с ребёнком. Обследование показало ещё что-то, но мама тогда не решилась мне сказать прямо, что ребёнок, наверняка, подвергался насилию. С этим мама тоже справилась, сказав мне: «Я постаралась избавить её от всех негативных последствий». Конечно, пришлось всем свидетелям изменить память, поэтому она так задержалась и не вспомнила про телефон. Мы шли медленно, поэтому долго, разговаривали тихо. Вдруг мама остановилась и сказала: «Ты это слышишь? Тэмир! Они нас нашли!» И тогда выскочили морнезоги. С этого момента я смутно помню, как она стояла между ними и мной и всё что-то кричала мне. Я помню голос, но не помню слов. Помню вспышку. А потом прибыли полицейские и отправили меня в приют. Но сначала бесконечные приёмники и перераспределители. Они для меня тоже были, словно картинки, выпавшие из альбома с фото: что-то знакомое, что-то кажется вымыслом, и совершенно непонятно — что в какой последовательности происходило? Я тогда, наверное, от шока замолчал, не мог говорить, и многие считали меня психом, не зная, куда отправить. Дети меня ненавидели и боялись одновременно, учителя считали психом и уродом, а я ничего не мог исправить, потому что всё время видел, как ошмётки от тела мамы летят во все стороны! Этого я никак не сумел забыть… Я был тогда на похоронах мамы, кто-то устроил так, что социальные службы привезли меня на это мероприятие… Принцессу хоронили так скромно, что я возненавидел себя за то, что родился и подверг её, принцессу истинной царственной крови, стольким испытаниям! И, в конце концов, это ведь меня хотели убить, а умерла она…

Он говорил тихо, глядя вверх, от этого его рассказ казался безэмоциональным, но Ноён видела, как его пальцы сжимались в кулаки до побеления костяшек.

— Ты ни в чём не виноват, Тэмир, — постаралась успокоить парня Тиана. — Это был выбор принцессы Тэссы: она могла отдать тебя королю и спокойно жить дальше. Тэм, не вини себя в том, чего ты всё равно не смог бы предотвратить.

— Тиа, спасибо, что утешаешь меня, — очень искренне и по-доброму поблагодарил её тогда принц. — На самом деле я уже давно считаю тебя своим другом. Зря ты, конечно, привела сюда Эля. Я был зол на тебя. Этот эльф почти три года любил меня, — начал он зачем-то объяснять. — Безответно и безнадёжно. Мне было так жаль его. Я мечтал, чтобы он забыл о своих чувствах, ведь я исчез из его жизни, но ты ему этого не позволила!

— Да он и не забыл тебя! — возмутилась Тиана наивности