Рэд предположил, что его везут в родовое гнездо Блохиных, где он имел честь отужинать после похода за «Астриксами». Но через полчаса машина снизилась и резво пошла по полосе наземной магистрали. Судя по тому, что ее слегка потряхивало – не по скоростной полосе. Окна просветлели, позволив пассажиру любоваться густым лесом, обнимавшим узкую полосу дороги с обеих сторон. Тут Рэд совершенно неуместно развеселился, представив, что сейчас его привезут на ту самую дачу, где командный состав «Моники» в течение нескольких лет шумно и весело отмечал возвращения.

Машина миновала неброский билборд «Зона отдыха» и притормозила перед КПП, внезапно выросшим посреди дороги на последнем повороте. Место оказалось незнакомым, но чем-то неуловимо напоминало затерявшиеся в тени плакучих ив владения Виктора: райские уголки Аналога-2, в которых независимо друг от друга предпочитали отдыхать отец и сын отличались только порядком цен на недвижимость, количеством охраны и титулованностью соседей. Миновав шлагбаум, машина остановилась около роскошного особняка, не нуждавшегося в дешевой голографической бижутерии, прочно вошедшей в моду у представителей среднего класса.

Это у них дом считался самым богатым или на худой конец самым экстравагантным в квартале до тех пор, пока сосед не заработал на 3D-дизайн нового поколения.

Здесь с настоящими материалами работали высокооплачиваемые touch-дизайнеры. В лучах заходящего солнца светлые стены миниатюрного замка приобрели розоватый оттенок. Четыре декоративные башни заканчивались шпилями антенн. Оконца под самыми крышами были слепы и лучше не знать, какие системы безопасности скрывали.

По фасаду сочно-зеленые стебли с резными листьями вились вокруг стрельчатых окон с поляризационными фильтрами, лишившими их дешевого блеска. Слева крутилась винтовая лестница, спускавшаяся с видневшегося балкона верхнего этажа прямо в спокойную воду круглого озера, из которого вырастала западная стена здания. Над песчаной дорожкой перед центральным входом радужными росчерками носились стрекозы.

Рэджинальду вежливо напомнили о необходимости войти внутрь, провели через зал и оставили в одиночестве в небольшой гостиной. Было тихо. На потолке играли тени, отражая мелкую рябь, пробегавшую по водной глади озера. Уровень воды доходил до нижней трети громадного, начинавшегося от самого пола окна. В естественном аквариуме за стеклом уже включили поlсветку, и мимо то и дело проплывали разноцветные рыбки, посверкивая чешуей.

Рэд обернулся на звук шагов.

– Добрый день, Рэджинальд.

Блохин-старший был ненамного ниже Виктора ростом. В светлых домашних брюках и спортивной куртке, наброшенной на плечи, он выглядел чуть более грузным и сутулым, чем в деловом костюме, в котором Рэд видел его в последний раз.

– Здравствуйте, господин советник.

– Я давно хотел побеседовать с тобой с глазу на глаз, капитан, но встреча все время откладывалась, – развел руками Евгений Павлович. – Пусть тебя не удивляет, что приглашение было таким неожиданным, – он улыбнулся, собрав складки морщинок возле глаз, цвет которых Рэд затруднялся определить точно: серо-зеленые, пожалуй. С примесью карего пигмента вокруг зрачков. Непонятные глаза.

– Это большая честь для меня, господин советник.

– Ну-ну. Не то время и не то место, чтобы следовать протоколу, – начальственно-дружеским тоном провозгласил Блохин-старший, – присаживайся. Для начала я угощу тебя виски. Я никогда не пил с пилотами из рейтинговых десяток, только с их руководителями. Так что для меня этот вечер знаковый, так же как и для тебя. Ты уже понял, что нам предстоит серьезный разговор, не так ли?

И Евгений Павлович широким жестом указал на пару кресел, между которыми стоял сервированный столик.

– Да, господин советник.

«Сейчас вербовать начнет, – тоскливо подумал Рэд, усевшись на предложенное место. – Как будто не видит, что из меня стукач никакой. Все! Остался я опять без работы».

– Вот что, Рэджинальд… – сказал советник Блохин, разглядывая тяжелое донышко стакана. – Я хочу поговорить с тобой о капитане Гардоне. Как ты думаешь, что это за человек?

Рэд чуть не поперхнулся и вернул свой стакан обратно на столик – от греха. Но вопрос был риторическим.

– Личность в среде космолетчиков довольно известная, – все так же задумчиво продолжал Евгений Павлович, – можно сказать легендарная и… не удивляйся – почти мифическая. До нашей приятной сегодняшней беседы, я встречался с тобой трижды. Все три раза в совершенно разных ипостасях. Но я так и не увидел того лихого космопроходца, о котором так много говорили в последнее время. Я видел человека, пострадавшего в тяжелом рейде. Я видел списанного пилота, получившего неожиданное и трудновыполнимое задание. И, наконец, руководителя группы, рассказывающего о своих победах на… можно сказать, на светском приеме. Все-таки тот ужин даже для Виктора домашним не назовешь. Может быть, ты объяснишь мне, в чем дело? Угощайся.

– Э-э-э… – промычал Рэд, со скрежетом переключаясь с приготовленного уже объяснения, почему он, собственно, не будет писать доносы для своего благодетеля на рассказ о героях Дальнего Космоса. – Мне кажется этому есть простое объяснение, господин советник. Все дело в том, что космолетчики – особая каста. В их среде кого-то обязательно должны возвести в ранг героя, кого-то – записать в разряд счастливчиков или неудачников. Здесь как нигде имеют значение свои приметы и ритуалы. Был случай, когда пилот орбитальных линий согласился работать со мной только потому, что я случайно произнес имя его корабля вслух, еще не прочитав настоящее название. При таком раскладе обрасти слухами и превратиться в сиюминутную легенду несложно. Попросите любого межпланетника рассказать вам о Великом Приключении – и вам охотно поведают историю о том, как когда-то жил на свете лихой капитан, который выскочил за внешние маяки, заблудился в открытом космосе, случайно нашел дорогу домой и через три дня вернулся целым и невредимым, притащив с собой «золотой галеон», затерянный в Пространстве во времена первых переселенцев. У орбитальников свои сказки. У Дальних разведчиков – свои. Поверьте, имена здесь почти не имеют значения.

– Ты выходил за внешние маяки? – с неподдельным интересом спросил Евгений Павлович, и его лицо на какую-то долю секунды приобрело мальчишеское выражение, которое иногда появлялось у Виктора. Впервые Рэд готов был поверить, что советник президента действительно отец его сослуживца. Магия открытого космоса сотворила маленькое чудо. К сожалению, краткое, как вспышка проблескового маяка.

– Да, сэр, несколько раз, – Рэд благоразумно удержался от снисходительной улыбки. – Заблудиться, действительно, можно. Вернуться в три дня – нет.

– Трудно не согласиться с человеком, который знает, о чем говорит, – заметил Евгений Павлович.

Рэд промолчал. Под пристальным взглядом господина советника он чувствовал себя неуютно, как на допросе в СКБ, но хуже всего – совершенно не понимал к чему клонит собеседник.

– А теперь послушай, что скажу тебе о Гардоне я. В принципе, мне нравится этот парень – удачливый капитан, пилот, каких поискать. Он неглуп, он знает цену дружбе и может многое простить за профессионализм. Он не лишен отваги и благородства и наверняка дамский угодник, – ухмыльнулся Блохин-старший, – но вся беда в том, Рэджинальд, что он мне совершенно не нужен. Вернее, мне нужен не он… Давай выпьем. В древности морякам говорили «семь футов под килем». Наверное, и у вас есть что-то специфическое, за что позволено пить посторонним. Говорят, торговый флот очень любит тост «За рейс и дорогу». По-моему неплохо… Нам подойдет?