Она ведь чуть было не осталась рядом с Йораном.

Вчерашний день Анна-Лиза посвятила увлекательной игре, которая называется «прятки со смертью». Для этой игры возьмите двух мунговских Бойцов, засидевшихся без дела, подманите их поближе, прикидываясь противником неопытным и глупым, а потом кружите по городу, появляйтесь то тут, то там, но главное — спрячьтесь в итоге так, чтобы они вас не нашли, иначе вы больше никогда уже не сможете повторить это азартное развлечение.

Когда игра ей наскучила, Анна-Лиза отправила Бойцов по ложному следу, а сама пошла спать. Носителей она вчера так и не встретила — и немудрено. Если мунги так яростно охраняют город от конкурентов, значит, им самим тут нечего ловить. «Наверное, когда люди говорят о том, что Париж — это город желаний, они подразумевают, что это город выполненных желаний», — проснувшись рано поутру, подумала Анна-Лиза. Она справилась с утренним туалетом довольно быстро: и часа не прошло, как причёска и макияж были уже в полном порядке. Теперь ей нужно было хорошенько позавтракать и поскорее ехать отсюда прочь, пока Бойцы не вернулись.

Место для завтрака Анна-Лиза всегда выбирала обстоятельно. Если однажды Бойцы поймают её и шлёпнут рано поутру, до того как она успеет позавтракать, то она станет, наверное, самым несчастным призраком, привязанным к миру живых. И будет по утрам громыхать жестяными мисками и завывать над ухом посетителей дорогих ресторанов в надежде, что ей перепадёт хотя бы кусочек хрустящего круассана, хотя бы глоток горячего крепкого кофе.

Она вышла на улицу, не слишком скрываясь: по её подсчётам, Бойцы ещё не должны были пронюхать о своей ошибке. На улице было прохладно. Анне-Лизе показалось, что за ночь город наполнили десятки двойников Йорана. Вот Йоран покупает газету в киоске. Вот проезжает мимо в скромном автомобильчике местной сборки. А на углу два Йорана встретились после долгой разлуки, размахивают руками, обнимаются и собираются обмыть это дельце в ближайшем погребке. Йоран едет на велосипеде и держит в зубах белую гвоздику. Йоран-музыкант играет на саксофоне, прикрыв глаза, а рядом, на веранде открытого кафе, несмотря на довольно-таки прохладный день, какой-то особо закалённый Йоран с аппетитом уплетает омлет.

Нет, конечно, все эти парни напоминали Йорана только в первое мгновение, но от этого становилось ещё тоскливее. Ум понимал, что такого просто быть не может, если человек находится далеко отсюда, в другом городе, в другой стране, но что-то, что не подвластно даже уму, всё равно желало верить: вон тот, с дипломатом, — точно Йоран.

Анна-Лиза стиснула зубы, решила, что хватит глазеть по сторонам, и уставилась себе под ноги. По тротуару, не обращая внимания на прохожих, бродили беспечные толстые голуби. Хотелось схватить парочку самых ленивых из них и медленно свернуть им шеи. Впрочем, нет, не хотелось. Пусть помучаются. Вот, к примеру, тот самовлюблённый дурак, белый с серым хвостом, который ходит и воркует, раздувая зоб, искрящий синим, зелёным и красным, — на что он надеется? Он никому не нужен, всех голубок в этом квартале интересуют только хлебные крошки.

Анну-Лизу обогнала весёлая компания: смейтесь-смейтесь, ребята, наживёте беду.

— Эй, ну в самом деле, почему мы, как англичане, говорим сегодня только о погоде? — воскликнул кто-то.

— А что делать! Если погода у нас сегодня совсем как в Англии! — отвечали ему.

«А вот и прекрасно! — подумала Анна-Лиза. — Может, кто простудится и умрёт. Это будет хорошо».

Начал накрапывать дождь. Полная ерунда, если бы не причёска, уложить которую в чётком соответствии с картинкой из модного журнала стоило огромных трудов. Жаль будет, если результаты этих трудов не доживут даже до обеда. Оглядевшись по сторонам, не заметив поблизости ни одного Йорана и сочтя это добрым знаком, Анна-Лиза нырнула в первый попавшийся бар и заказала двойную, нет, тройную порцию яичницы с беконом и, дожидаясь, пока ей принесут заказ, стала оглядывать зал: Йоранов в нём вроде бы не было, но никогда не знаешь, где встретишь носителя, значит, надо быть начеку.

Её внимание привлекла одинокая печальная барышня. Где-то они виделись, что ли? Может быть, это кто-то из коллег-шемоборов? Нет, не то. Может быть, уже окученный носитель? Опять мимо. Йоран... Что, Йоран? Опять Йоран? Нет, уж это — точно не Йоран! Это девица, и никаких сомнений быть не может. «И эту девицу, — упрямо продолжал внутренний голос, — мы встретили в ресторане у Йорана. Когда у него ещё был ресторан. А зовут её... Лорелея? Пелагея? А... Мария».

С утра Маша так и не дождалась Жана: время шло, минутная стрелка нарезала круги по циферблату, а он не звонил, не писал и не появлялся. Мадам Клодель ещё не вставала. Сидеть на кухне, ждать неизвестно чего и рассматривать бесплатную газету быстро наскучило.

На улице было прохладно, но не холодно, робко накрапывал и тут же прекращался пугливый дождик. Но кто родился в Санкт-Петербурге — тот дождя не боится, или, как любит говорить Машина мама, «то, что у нас в Питере считают погодой, в других местах называют стихийным бедствием».

Деревья, покрывшиеся нежным зелёным пухом едва распустившихся листьев, застыли в задумчивости: правильно ли они поступили? Может быть, пока не поздно, стоит спрятать листья обратно? На углу улицы играл саксофонист — он всегда здесь стоит в это время, денег ему не нужно, и слушателей — тоже, просто он любит играть по утрам, но его соседи вроде бы этого не одобряют, а тут ничего, всем нравится. Во всяком случае, так говорит всезнающий Жан. Маша мечтает обучить этого музыканта песенке о замечательном соседе, но не знает, как к нему подступиться.

На тротуаре приплясывали, выпрашивая хлеба, симпатичные упитанные голуби. У Маши в сумочке как раз обнаружилась булочка, которую она купила ещё вчера и как-то позабыла. Голуби были просто в восторге! А один даже проворковал в честь добрейшей мадмуазель некое подобие бравурного марша.

Для успокоения совести Маша решила заглянуть в гей-бар, в котором они с Жаном каждое утро тренировались в выставлении защиты. Бармен сразу узнал её и приветливо помахал рукой: надо же, обычно к этому времени он только и может, что устало улыбаться каждому входящему — даже на то, чтобы поздороваться, сил у него, как правило, не хватает.

— Наш общий друг уже здесь, — подмигнул бармен. — Он вышел на улицу с одним интересным мужчиной, сказал, что по делам. Обещал скоро вернуться. Просил передать вам, чтобы вы его дождались.

«Чтобы вы его дождались!» Ох, этот Жан, он так уверен в том, что весь мир будет плясать под его дудку, — и ведь мир пляшет. Миру вообще нравится плясать, только редко кто для него играет. Вот и Маша тоже спляшет — в смысле, подождёт. У Жана всё в порядке с личной жизнью — и это нормально. А как насчёт её самой?

— Мария? Ты ведь Мария, да? — раздалось над самым ухом.

Родная речь оглушила, напугала: а вдруг это какая-то бывшая одноклассница, противная вредина, изводившая Машу десять лет кряду, а теперь вдруг встретившая её в чужом городе и воспылавшая нежной дружбой? Но нет. Это была... Почти засвеченное воспоминание. Ресторан, стыдно, неловко, грубый посетитель, профитроли за счёт заведения... Вампир Дмитрий Олегович. Его знакомая... Дева Роза? Донна Анна? А... Анна-Лиза!