на религию, последовавшая после перестройки, не повлияла на его убеждения, Вадим остался верен атеистическим воззрениям. Наверное, потому, что ни одному оппоненту так и не удалось одержать верх над ним в споре, впрочем, он не считался с мнением противников.

Вадим не верил в чудеса, они противоречили позиции науки, не сообразовывались с жизненной практикой, попирали законы мироздания, где явления находятся в причинно-следственной связи. То, что невозможно было истолковать с разумной точки зрения, он относил к области мифотворчества. Основы религиозного учения в восприятии Вадима являлись настолько смехотворными, что не выдерживали простой критики с его стороны.

Вадим полагал, что широкому распространению христианского движения благоприятствовали два догмата, две хитрые уловки, которые пришлись по нраву двум противоборствующим общественным классам. Первый лозунг – обещание рая, где «последние станут первыми», – был с надеждой принят низами общества. Для рабов и бедноты, составляющих в своей массе преобладающую, но непросвещенную часть общества, слишком уж заманчиво и соблазнительно звучала мысль о том, что в загробной жизни они получат возможность отомстить притеснителям за понесенные ими унижения и страдания. Второй призыв: «кесарю кесарево» – устраивал знать, ибо кесарь без свиты и светского окружения теряет свою актуальность. Новое вероучение удовлетворило всех. Об идейности не могло быть и речи, состоялась взаимовыгодная сделка между тремя сторонами (третья сторона, то бишь посредник – алчное духовенство).

Вадим с сочувствием, если не с жалостью, относился к «оболваненным» верующим, священнослужителей-«захребетников» презирал, в полемике был беспощаден к ним. «Подкованные» служители культа умело вели спор, но Вадим, высмеивая оппонентов, не менее искусно с материалистической позиции опровергал их церковные догмы. Финал полемики, как правило, всегда был предрешен. Вадим задавал какой-нибудь каверзный вопрос, противники в ответ ограничивались известным изречением: «пути Господни неисповедимы». Наступал час торжества Вадима: «Неисповедимы пути только у дурака», – мгновенно бросал он им со злорадным смехом. Предосудительный выпад повергал церковников в уныние, они искренно сожалели по поводу откровенного и непомерного цинизма оппонента.

В базисных постулатах христианского учения Вадим находил убийственные противоречия, что свидетельствовало о лживости религиозного тренда. Положение о том, что Бог является спасителем, не подтверждалось подтекстом Писания. Логически Бог выступал в роли искусителя, ибо, указав на запретный плод, тем самым он провоцировал Адама и Еву на грехопадение: любопытство непременно взяло бы верх, прародители человеческого рода и без подстрекательства извне сорвали бы запретный плод. Однако чтобы не бросить тень на Бога, выдумщики додумались выпустить на сцену хитрого змия, который по недоразумению стал и генератором всех земных бед. По разумению Вадима, вопреки религиозным канонам Бог является истинным гонителем и мифическим спасителем в одном лице, и никак иначе.

Обещанный рай. Полнейшая фикция! Во-первых, в загробной блаженной жизни отсутствие дьявола напрямую предполагает бессмысленность существования Бога: что такое Бог, если нет дьявола?! На бесполезность высшего существа указывают и условия существования: при всемерном изобилии, идеальном качестве жизни отпадает всякая необходимость обращаться к кому-либо с просьбой, в таком случае главная функция Бога утрачивает смысл.

Во-вторых, считал Вадим, рай – это точка отсчета вырождения человеческого рода. В обстановке изнеженности и всеобщего блага исчезнут запросы. Застой в умах приведет к банальному оглуплению.

– В Эдеме слово «да» было основным правилом существования и послушания. Адам и Ева ходили голышом. Когда же они восстали и сказали «нет!» – стали одеваться, то есть положили начало прогрессу, – превратились в самостоятельно мыслящих людей, – аргументировал свою позицию Вадим.

Ничтоже сумняшеся Вадим развенчал и главный религиозный миф, раскрыв завуалированную, но действительную доминанту христианского учения. Оказалось, к его победной радости, что Бог и дьявол в едином сплетении и есть высшая истина на земле. Революционное открытие Вадим обосновывал по крайней мере двумя догмами вероучения: человек зачат во грехе, жизнь человека проходит на грешной земле.

Вадим, ополчившись против религии, в то же время исповедовал собственную «религию» – веру в человека, в его разум. Его воззрения перекликались с идеями ницшеанства, он верил, что в процессе эволюционного отбора на земле останутся стойкие духом, высокоразвитые личности. Восторжествует новая вера – вера в себя, в свое «Я». Христианство, другие конфессии, отмерив свой положенный срок, отомрут. Более двух тысяч лет человечество принимало за непреложную истину утверждение Аристотеля о непревзойденном образце прямизны линии солнечного луча. Прошли столетия, наука вскрыла заблуждение философа, придет конец и тлетворному влиянию мракобесия.

Вадим страстно желал посвятить Валентину в свою теорию идеального общества сверхчеловеков, оставалось запастись терпением, дождаться знаменательного момента ее прозрения.

Весь зимний период Валентина была рядом, но не с ним. Вадим делил горечь такого «непривычного» одиночества, разумеется, с верными ему подопечными, в коих находил отдушину. Ромео и Джульетта, в свою очередь, не докучали ему, безоговорочно внимали каждому слову молча, вероятно, чтобы не растравлять неосторожным словцом.

Собакам Вадим рассказывал о своих ближайших планах: праздничном событии, связанном с весенним полнолунием, возведении новой «двукрылой» гостиницы.

Вспоминал родину – Россию. Заверял, что покажет им самую лучшую страну в мире, да что «покажет» – переедут жить туда навсегда. Воочию они увидят пушистый снег, почувствуют на своей шкуре бодрящие объятия русского мороза, при этом клятвенно обещал обучить катанию на коньках.

Не обходилось без нравоучений.

– Ромео, – Вадим, изобразив обеспокоенность на лице, обращался к собаке, – Вы так и не прислушались к моим наставлениям. Грубо нарушаете светский этикет, все норовите застать девочку врасплох. И что возмутительно, делаете «это» на виду у всех. Окружающие все подмечают, а дурной пример заразителен, скажу я Вам. Вот и мстит Джулия Вам за бестактность, доводит Вас до изнеможения. Какое безрассудство!

Раньше все было по-другому, скажу я Вам. В старину, если Вы не читали, «этим» не занимались. Кавалеру достаточно было поймать взгляд любимой – и все, испытывал счастье. А какими целомудренными были барышни! – он с укором в глазах посмотрел на Джулию. – Если ветерок невзначай поднимал чуточку подол платья, обнажал щиколотку ножки, то девушка сгорала от стыда прямо на месте. А представляете, что могло произойти, если ее вдруг настигал сильный порыв ветра?! – патетически восклицал Вадим. – С бедняжкой мог случиться инфаркт! Да нет же, что за чушь несу, – наложила бы на себя руки. И если женский род не вымер, то за это надо сказать спасибо мужскому роду, ибо мужчины надоумили женщин носить брюки. Теперь и злейшее цунами им не страшно.

Бывало, наклоняясь над ухом Ромео, раскрывал тому секрет женской натуры:

– Женщины любят по-разному, но кокетничают одинаково, и Джулия не исключение.

Джулии же шептал о мужской идентичности:

– Все мужики козлы, и Ромео не исключение.

А по сути, всю дождливую зиму Вадим прожил в ожидании