Лео отталкивается от столешницы, приближается ко мне и упирается лбом в мой лоб. Вначале так, а чуть позже обнимает ладонями моё лицо и вжимает наши лбы ещё сильнее. Хочет, чтобы прочитала его мысли.

– Ладно тебе, – говорю ему. – Если тебя это так сильно беспокоит, считай, мы квиты.

– Квиты?

Он, как мячик, отскакивает. Прямо на шаг в сторону отступает.

– Ну… ты же остался один в первый день после операции… голодный и без обезболивающих.

Он снова хватается за лицо прежде, чем я успеваю договорить. Так сжимает свою переносицу, будто это поможет стереть все наши плохие поступки.

– Лея, – наконец, убирает руку, – ты не железная. Нельзя всегда всё сводить балансами. Нет их в реальной жизни, понимаешь? И никогда не было! Всегда где-то больше, а где-то меньше. И ты не можешь всю жизнь рассчитывать только на себя! Кто-то должен заботиться о тебе! Тебе нужно позволить кому-нибудь испытывать боль за тебя, стыд перед тобой! Вину перед тобой!

Можно подумать, кто-то сильно рвался обо мне заботиться.

– Кому-нибудь? – уточняю.

– Мне! Мне ты могла бы говорить по утрам, что живот болит! Что плохо себя чувствуешь, поэтому было бы здорово, если бы я оторвал от кресла задницу и отвёз тебя на машине, и ты не тряслась час в автобусе и ещё час на скайтрейне к чёртовому клиенту!

– Я сказала тебе: «Мне плохо, не уезжай». Ты ответил: «Я в это не верю».

– Ты должна была мне, МНЕ! сказать, что у тебя проблемы, и со всей серьёзностью, чтобы я знал! Знал, что у меня нет чёртовой вечности!

От удара его ладони по столешнице я аж подпрыгиваю. У Лео глаза расширяются – он испугался сам того, что сделал, и видно, что жалеет, только «извини» не говорит. Он редко произносит это слово.

– Если бы ты позволила мне… быть тем, кому можно доверять, тогда, может быть, за всем этим ты разглядела бы нечто большее, чем благодарность. Нечто такое, что бывает в основе всего!

Доверять? Ему доверять? Когда он бросил меня в тяжёлый момент и поехал к ней? И чем он был там так сильно занят, теперь ослу понятно.

– Кто у тебя родился-то? Мальчик, девочка?

– Карла родила девочку.

Я даже дышать перестаю. А он зачем-то добавляет ещё и имя.

– Ким. Она назвала её Кимберли.

Сползаю со стула. Делаю шаг по направлению к выходу. Мне уже давно не было так больно, как сейчас, и я больше не хочу позволять людям ранить себя.

– Куда ты?

– У меня самолёт вечером, – вру. – Я ещё погулять по городу хотела.

– В эпидемию? По городу? После… после…

Он смотрит на мой живот и не знает, как назвать «событие». Да, я видела его шрам, а он мой – нет. Мы же просто спали. Хоть и в обнимку. Внезапно Лео срывается с места, хватает меня за руку и тащит наверх.

– Мне правда пора, – пытаюсь упираться.

Как только оказываемся в спальне, Лео, придерживая меня обеими руками за талию, усаживает на край постели.

– Посиди, – говорит и уходит.

Kings Of Leon – 100,000 People

Слышу топот его ног по лестнице вниз. Оглядываюсь по сторонам. На стене, противоположной от той, к которой приставлена кровать, теперь прикреплён телевизор. Раньше его не было – мы даже, помнится, шутили о том, как безнадёжно он нам не нужен. Теперь вот появился. Вчера вечером и сегодня утром я даже не обратила на него внимание, и теперь мне приходит в голову рассмотреть комнату повнимательнее. Чемодана уже нет, и путь к туалетному столику свободен – я его ещё утром заметила, но не изучила. Когда мы жили вместе, его тут тоже не было. У самого зеркала кое-что лежит. Я, конечно, сразу узнаю своё кольцо, но поднимаюсь и подхожу ближе. Подношу находку к окну – с внутренней стороны обода появилась надпись: «Don`t delete the kisses».

Быстрый топот ног вверх по лестнице. Оборачиваюсь: Лео с ноутбуком в руках.

– Садись на место. Сейчас кое-что будет, – обещает.

Он подключает к телевизору ноутбук и некоторое время копается в папках, ищет нужное. Находит файл и запускает проигрыватель.

Я узнаю кадры: это та же запись, фрагмент которой Карла использовала для своего «сюрприза». Гости, торт, флажки. Я смотрю во все глаза, как восьмилетний Лео зачитывает свой список.

– Пункт первый: научиться сёрфингу.

– Пункт второй: победить всех на соревнованиях по сёрфингу.

– Пункт третий: сделать самому свою доску для сёрфинга.

– Четвёртый…

На секунду отрывается, чтобы взглянуть на гостей.

–… научиться играть на гитаре.

– Пятый: побывать в Африке.

– Шестой: увидеть Полярное сияние.

– Седьмой: стать знаменитым!

Гости поддерживают докладчика протяжным «Вау!», и он снова на пару секунд останавливается, чтобы с гордостью принять аплодисменты.

– Восьмой: научиться печь чизкейк.

– Девятый: купить большой дом с собственным бассейном и видом на океан.

– И десятый…

Его детский голос выдерживает длинную паузу так же, как сделал это в прошлый раз, глаза смотрят в камеру, а у меня мурашки…

– Жениться на Лее!

По комнате на видео раскатывается громкий, а местами даже истерический смех гостей.

– На ком жениться? – уточняет женский голос за кадром.

Всё, что есть внутри меня, замирает.

– Лея. Девочка из Канады. Она делает пять кругов на рукоходе без остановки!

Камеру некоторое время потряхивает – оператор смеётся. В объективе мелькает холл дома, дверной проём, задний двор, стол, накрытый пёстрой скатертью, шары и беснующиеся дети.

– Эй! Кто здесь Лея?

В ответ тишина, но я уже вижу свои глаза. Они огромны. И я помню, почему – от страха.

– Это она! – сдаёт меня Меган.

Я вглядываюсь в её лицо, маленькую фигуру. Но камера приближается ко мне и первое, что приходит в голову: мама была права. Мы совершенно, абсолютно одинаковые. Нас различает только одно – взгляд.

– Это ты делаешь пять кругов на рукоходе? – спрашивает голос со смехом.

– Да. Я.

И моё лицо заполняет своими веснушками весь экран.

– Ещё она оставляет «секреты» для меня в ямке, похожей на тайник или…почтовый ящик. Её сложно победить в любой игре, за ней не угнаться. Она слушает мои истории с открытым ртом, всегда им верит и никогда не смеётся. Но она улыбается. Она улыбается так, как никто не улыбается. Она мой лучший друг. И на неё всегда можно положиться.