– Что ты делаешь?

Он приоткрывает рот, соображая. Конечно, краснеет.

– Так это… четверг же… завтра.

– А, – говорю.

Потом считаю – ну так, навскидку – вафель штук сто на столешнице островка.

– А чего так много?

– А… Ну… Селеста уехала.

– Надолго?

– Недели на две… сказала.

– Далеко?

– В Мексику.

– Понятно.

У него снова отросли волосы. Не так сильно, как когда я впервые его увидела, но тоже довольно забавно. И футболку давно не менял. Как обычно. На ней пятна от гранатового сока и чего-то ещё… сиропа для вафель, что ли.

Он словно слышит мои мысли – ёжится.

Я делаю шаг к нему, и он вздрагивает. Горловина его футболки прямо перед моими глазами растянута и не обработана – просто обрезанная ткань. И по самому её краю видно серебро цепочки.

Мои руки уже подхватывают края его футболки. Сердце бьётся в ушах, долбит по барабанным перепонкам. Я не понимаю, что чувствую: страх ошибиться? Или не ошибиться? Возбуждение? Отчаяние? Надежду?

А ведь она, оказывается, непотопляема, моя надежда.

Поднимаю ткань высоко, до самой груди. Горло внезапно становится тугим. А Лео дышит. Дышит так, что его живот напоминает мне загнанного в угол зверя. И я почему-то вспоминаю, как впервые делала ему инъекцию с наркотиком – он тогда дышал вот так же – словно за жизнь сражался. Интересно, как он дышал, сражаясь за мою жизнь.

Lykke Li – Love Me Like I'm Not Made Of Stone

Я смотрю на его шрам, как загипнотизированная. Перед глазами вдруг почему-то апрельский вечер, дождь, асфальт, похожий на зеркало с налипшими бело-розовыми лепестками магнолий, крики детей на игровой площадке, зелёная вывеска Starbucks и руки, которые несут меня туда, где тепло, сухо, и кое-кто достаточно любит, чтобы позволить другим людям разрезать своё здоровое тело, забрать 62% печени и заштопать обратно.

Мой палец миллиметр за миллиметром проходит этот длинный путь по сшитой коже: от сообщения в сети, до встречи в аэропорту, от странной ночи в чужой квартире, похожей на дворец Снежной королевы, до фиолетовой бабочки в небе и до палаточного плота, едва не отправившегося в вечное плавание в Тихом океане. Потом была первая близость, за ней ещё и ещё, первый поцелуй – не первый технически, но первый на таком тонком энергетическом уровне, когда по древним каналам переправляются кусочки души из одной Вселенной в другую.

Мы смотрим друг на друга. И чем дольше смотрим, тем больше красноты в глазах у Лео, они немного блестят, и я знаю, что на этот раз не от физической боли. Мы смотрим и смотрим, будто времени у нас вечность, и никуда не нужно спешить. Мы смотрим, когда Лео касается пальцами моего виска, потом ладонью одной щеки, а через секунду и другой. Его пальцы изнуряюще осторожны. Так ласковы, что я даже сглатываю, но и это не помогает – всё моё тело от макушки до пяток покрывается мурашками. Он трогает мои волосы, щёки, лоб, губы, снова волосы, потом закрывает глаза и прижимается лбом к моему лбу. Я стараюсь не давать слезам волю, но они всё равно вытекают и капают куда-то на деревянный пол, где под досками должна быть система подогрева «чтобы нам было тепло, когда готовим». В эту секунду меня волнует вот что: он так сильно согнулся, чтобы наши лица были близко, не больно ли ему? Может, он просто не чувствует боли, потому что целует? Целует и трётся щеками, губами и лбом, иногда отрывается и открывает свои красные глаза на мгновение и снова закрывает, потому что опять целует.

Лео мягко убирает мою руку от шрама, поднимает её к своей груди и прижимает так крепко, что я чувствую ладонью каждый удар его сердца.

– Они все здесь.

– Кто?

– Твои поцелуи.

Still Corners – Crying

Katelyn Tarver – Fall Apart Too

Едкий запах доносит до моего мозга некоторую информацию бытового характера, и я не могу не задать вопрос:

– Лео… ты вафельницу выключил?

В ответ слышу то, что меня почему-то не удивляет:

– Чёёёрт…

Мы обнимались, сидя на полу. Я успела размазать часть своих слёз по его щекам и футболке. Хотя это не слёзы, это реки моего отчаянного желания пожить ещё. Он ничего не говорил, только обнимал. И это были не просто объятия, это было полное погружение в покой. Пока я не почувствовала запах гари.

Я вскакиваю первой – ему, конечно, нужно больше времени – и выдёргиваю шнур из розетки. Лео распахивает вафельницу, из которой довольно интенсивно уже прёт дымок – а в ней… ну, практически угли.

Срабатывает пожарная сигнализация. Лео ловко толкает барный стул под датчик и, схватив метлу, влезает на него, чтобы дотянуться до кнопки отмены сирены. И я начинаю хохотать в голос – ясно же, он делает это не впервые – слишком чёткие и отработанные движения, опять же метла под рукой, а я в жизни не видела, чтобы этот парень подметал.

Открываю окна на кухне, бегу в спальню, чтобы и там тоже открыть – это поможет быстрее избавиться от гари. Сквозняк получается чудовищный – шторы грозят разорваться или вылететь в окна вместе с карнизами.

Улыбаясь, я оглядываюсь по сторонам: постель не заправлена, на полу лежит раскрытый и наполовину заполненный чемодан, буквально повсюду разбросаны футболки и носки. Даже трусы есть. И не одни, из чего следует, что в этой комнате как минимум неделю не убирали.

Лео с грохотом захлопывает на кухне окно. Шторы и жалюзи прекращают злобно дребезжать и лупить по стёклам. Я слышу его шаги и поворачиваю голову: Лео на мгновение застывает в дверном проёме, затем продолжает свой путь к окну, закрывает ставни.

Только сейчас я замечаю на его безымянном пальце кольцо, и мне приходит в голову: какой мужчина носит одинаковые кольца, будучи в браке с разными женщинами?

– Куда-то уезжаешь? – спрашиваю, кивая на чемодан.

– Уже нет, – с улыбкой.

Cooza – Crow

Просыпаюсь в одиннадцать. За окном дождь – мне слышен его шелест по хвое, траве и вечнозелёным кустам во внутреннем дворе. Сквозь окно спальни видно, как собираются и капают с сосновых иголок тяжёлые чистые капли. Ничего не изменилось – ветка на месте, кровать, комната, дом.

В ванной тащусь от коврика под ногами – это я его купила. Ни в каком ни в фешенебельном магазине товаров для дома, а просто в Волмарте. Он был мягкий и уютный – белые и бежевые торчащие колбаски, вяжущие простой узор. Придумают же!

Прекрати чувствовать себя как дома! – одёргиваю себя. Это не твой дом, не твоя ванная. Ты здесь в гостях.

И, как в чужой ванной, я стараюсь ни к чему не прикасаться, пока умываюсь. Умывшись, минут пять гипнотизирую выдвижной ящик под умывальником. И, конечно, здравый смысл проигрывает женскому мазохизму – открываю. Упаковка бритв Gillett – его, зубная паста, упаковка зубных щёток – вынута только одна, два сухих дезодоранта – тоже его, туалетная вода. Всё, больше ничего. А, нет! Вот же – круглая баночка с малиновым бальзамом для губ… ручная работа – я купила его в маленьком прибрежном городке Риомаджоре в магазинчике с сувенирами. А рядом с тем магазинчиком была кофейня с самыми чудесными на вид и волшебными на вкус пирожными. Наверное, я забыла его, когда собиралась – он просто в угол ящика закатился.