Под шум дождя она отправилась посмотреть, как там Харроу. Внезапно ее обуяла паранойя. Убедив саму себя, что руки под одеялом и короткие пряди темных волос ей просто приснились, она вообразила, что Преподобная дочь исполнила детские мечты Гидеон и провела ночь в печи для сжигания мусора. Но Харроу даже не проснулась. Гидеон пообедала рядом со скелетом, который осторожно придерживал на столе ведро – в него падали летевшие из окна капли. Плюх… плюх… плюх… Неясный ужас с утра никуда не делся. Гидеон почти с облегчением увидела Камиллу Гект, склонившуюся над миской супа и куском хлеба с маслом. Серый капюшон промок от дождя.

– Дуэль закончилась, – сказала она вместо приветствия, – Седьмые не показывались, и в покоях их нет. Давай быстрее.

Они пошли. Сердце Гидеон колотилось где-то в ушах. Рапира задевала ногу на каждом шагу, так же настойчиво, как дождь барабанил в стены дома Ханаанского. Ведомая инстинктом, Гидеон прошла через вереницу темных мрачных комнат, открывая мокрые двери, и вышла прямо в грозу. В оранжерею, где любила сидеть Дульсинея. Там оказалось удушающе жарко и влажно, как в пасти тяжело дышащего зверя. Дождь заливал плексигласовые слепые панели. За дверью оранжереи, под навесом, который давно просел под дождем, оказалась Дульсинея.

Она лежала, распростертая на мокрых камнях, костыли валялись по сторонам от нее, как будто выпав из рук. У Гидеон внутри все затряслось, легкие вместе с почками нырнули в кишечник, в спине что-то лопнуло с треском. Камилла первой опустилась на колени и перевернула Дульсинею на спину. На виске у нее цвел синяк, одежда промокла насквозь, будто она лежала здесь несколько часов. Лицо жутко посинело.

Дульсинея зашлась диким, разрывающим кашлем, розовая слюна показалась на губах. Грудь заходила ходуном. Зрелище было не самое приятное, но Гидеон оно обрадовало.

– Он не вернулся, – безнадежно сказала она и потеряла сознание.

Протесилай из Седьмого дома пропал. Дульсинея Септимус тяжело заболела. Когда ее рыцарь не вернулся, она оказалась предоставлена сама себе, а увидев начинающийся дождь, она попыталась уйти сама и поскользнулась. Ее уложили в постель и закутали в горячие тряпки. Учитель велел перенести ее в крошечную комнату в крыле жрецов, где ей пришлось лежать на боку, чтобы то, что терзало ее легкие, беспрепятственно вытекало изо рта. Безымянные коллеги Учителя сидели рядом с ней, меняли тазик и кипятили чайники. Все остальные: Второй дом в мундирах с блестящими пуговицами, близняшки из Третьего и их развеселившийся рыцарь, подростки из Четвертого, с запавшими глазами, Пятые, заснувшие вечным сном, Девятые – Харроу поднялась и смотрела на происходящее, плотно сжав губы, все пытались найти объяснение.

Золу из печи выгребли и просеяли, но подтверждение того, что останки человеческие, было каким-то неубедительным. Выжившие некроманты столпились вокруг емкости с пеплом и набросились на нее, как на миску с арахисом. Только Коронабет побрезговала запустить пальцы в серые крошки.

– Они гораздо старше, чем должны быть, – заметила Ианта Тридентариус, свежая как огурчик. У Протесилая появилась надежда, – Я бы сказала, что трупу месяца три.

– Ты ошиблась недель на восемь, – нахмурился Паламед, – это все равно рано.

– Так или иначе, это не он. Кто-то еще погиб? Учитель?

– У нас очень давно не было похорон, – чопорно ответил Учитель, – и мы, конечно же, не стали бы сжигать тела в печи для мусора.

– Забавно, что вы сказали «тела».

Ианта держала на ладони два крошечных осколка. Один явно был кусочком зуба. По какой-то причине Харроу уставилась на него, потом на Ианту, потом снова на ее ладонь, будто ничего прекраснее в жизни не видела. Гидеон вдруг поняла, в чем причина такого интереса: Харрохак заново оценивала угрозу.

– Видите? – лениво сказала Ианта. – Людей не меньше двух. Но вот временная метка для всех останков совпадает. – Она протянула оба фрагмента Паламеду: – С праздничком. Они умерли одновременно.

– Эта печь – ловушка, – мрачно сказала капитан Дейтерос. – Мне, конечно, не меньше других интересно, кто это, но очевидно, что это не Протесилай. Где же он тогда?

– Я отправил слуг на поиски, – сказал жрец Первого дома, – они осмотрят каждый закоулок и трещину, кроме ваших комнат… которые я попрошу обыскать вас, на тот маловероятный случай, если Протесилай из Седьмого дома спрятался там. Я не стану входить в лабораторию, и мои слуги тоже. Если вы хотите спуститься туда, делайте это сами. Еще он может быть за пределами башни… но вода там очень глубокая.

Корона развернула стул и оседлала его, скрестив перед собой тонкие лодыжки. Гидеон заметила, что они с Иантой так и не помирились после той непонятной ссоры. Стулья их стояли рядом, но сами они смотрели в разные стороны. Корона снова встряхнула головой, будто прочищая ее.

– Он должен быть жив. Мотива нет. Он был… каждый раз, когда я его встречала, я думала…

– Я думала, что он самый скучный человек во вселенной, – подхватила близняшка вяло, потирая руки. Корона вздрогнула. – И даже не так, как обычно бывают скучны Седьмые. Он не испробовал на нас ни единого минималистского стихотворения об облаках.

– Учтем. Возможно, мотива нет, – сказала Жанмари Шатур, которая отказывалась убирать рапиру в ножны. Они с Исааком сидели почти что спина к спине, как будто пытались обозреть все углы сразу. – Подумайте вот о чем. Они спустились в люк, прямо как Магнус и Абигейл, а теперь он мертв, а она чуть богу душу не отдала.

– Может быть, Четвертая откажется от этой безумной чудовищной теории…

– Не безумной, – сказал Учитель Набериусу, – совсем, совсем не безумной.

Капитан Дейтерос, которая что-то царапала в блокноте, откинулась на спинку стула и отложила карандаш.

– Я все-таки предполагаю человеческий умысел. Герцогиня Септимус и ее рыцарь попали в лабораторию. Были ли у них ключи?

– Да, – сказал кто-то от двери.

Гидеон не заметила, как удалился белесый, облаченный в кольчугу Сайлас Октакисерон, но увидела, как он вернулся. В столовой он появился со стороны кухни, был бледен и спокоен, а длинное лицо казалось таким же жестким, как и всегда, – нормальных человеческих эмоций он не испытывал.

– Да, у нее есть ключ, – повторил он, – по крайней мере, был.

– Какого хера ты только что делал? – тихо спросил Паламед.

– Твоя агрессия неразумна и неоправданна, – ответил Сайлас, – я ходил повидать ее. Я ощущаю определенную ответственность. Это я потребовал удовлетворения, а брат Эшт был готов к дуэли с ее пропавшим рыцарем. Я не хочу ссоры между нашими Домами. Я соболезную Седьмому дому, страж Секстус.

– Ты не ответил на мой вопрос.

Сайлас порылся в кармане и продемонстрировал всем то, что извлек оттуда. На стальном брелоке висели два ключа: серый и знакомый белый.