— Он был офицером разведывательно-диверсионной группы, заброшенной сюда. Они занимались террором, взрывали и убивали. У них было снаряжение высшего качества. Такого у нас нет. Они действовали под видом боевой группы Идарата и успели немало наделать, прежде чем нам удалось схватить его.

— А остальные?

Баскомб с несчастным видом покачал головой

— Ни одного?

— Нет.

— Чертовы идиоты…

— Черт возьми, что ты от меня хочешь?! — взорвался Баскомб. — Горцы повелись на награду, но им показалось, что офицера достаточно и остальных — они перебили. Господи, хорошо, что этого — оставили в живых.

— Что еще? Не может быть, чтобы ты сорвался с места только из-за обезвреженной разведывательно-диверсионной группы. Что-то есть еще.

— Есть — подтвердил Баскомб — но если я скажу тебе это, после этого, я буду вынужден тебя убить…

— Я не могу шарить вслепую. Что касается убить — многие пробовали. И не получилось. Не хочешь испытать удачу?

Баскомб пригладил отросшую бородку

— Хорошо… — решился он — мы считаем, что этот русский имеет отношение к тому, что мы называем Полярный свет.

— Что это?

Баскомб понизил голос

— Управляемое оружие русских. Самолетного базирования, наземного базирования. Разные физические принципы, на которых основано наведение — телевизионный, радиолокация, возможно, маяк. Мы мало знаем об этой программе — а этот русский должен знать много. Мы считаем, что он участвовал в наведении управляемых бомб и ракет на цели. Именно этим — а не подложенными бомбами — объясняются последние взрывы в регионе. Мы не знаем о том, чего достигли русские. С какого расстояния — они могут запускать ракеты на цель. Как далеко продвинулась их работа по самонаведению, смогли ли они адаптировать немецкую головку самонаведения торпеды на ракету или бомбу. Каковы размеры цели, в которую они способны попасть. Что будет, если оборвать канал управления. Черт, мы ничего не знаем достоверно, понимаешь? А он… если он знает, хоть десятую часть того, что нам нужно — это все уже не впустую. Понимаешь?

— Да… — сказал сэр Роберт — понимаю.

— Наши авианосцы. Наши крейсера — все теперь под ударом. Мы не можем их использовать, пока мы точно не знаем возможностей русских. Судьба империи, судьба нашего морского доминирования поставлена на карту.

Самое печальное — это и в самом деле было так, Баскомб если и преувеличивал — то совсем на чуть. Позиция лидера — плоха тем, что против него играют все. Англия — уже сто с лишним лет была лидером на море. Но если кто-то осмелится проверить…

— И что ты предлагаешь? Допрашивать его?

Баскомб улыбнулся

— Нет

— А что тогда?

— Ну… всякое бывает. Например, разоблачили предателя

— Предателя? Господи, да ты шутишь…

Баскомб продолжал улыбаться, как хорошо поевший крокодил

— Вовсе нет. Ты — известная фигура. Человек, который имеет отношение к громкому провалу в Шук Абдалле. За тебя взялась контрразведка.

— И посадила в одну яму с русским?

— Ну… например, ты бежал. Тебя поймали.

— И посадили в одну яму с русским.

— И не опознали. Приняли за дезертира.

— В моем то возрасте?

— Всякое бывает. А другой ямы — тут нет.

* * *

Яма — представляла собой просто дыру в земле, глубиной метра четыре, накрытая сверху досками и старым диском от бронетранспортера. Никаких удобств не было, только некоторое количество веток, и сухой, подгнившей травы. Раз в день — вниз спускали некоторое количество воды, грубых местных лепешек, иногда — гороховой каши с какими-то червяками. Это по праздникам. Обратным рейсом — вытаскивали парашу — просто старое ведро. Если нужен был пленник — вниз спускали лестницу и приказывали лезть вверх. Здесь служили гуркхи, поэтому любое неподчинение каралось избиением бамбуковыми палками. Гуркхи, эти маленькие, словно вырезанные из камня суровые воины — не считали пленников за людей: англичан они считали хозяевами, а всех остальных белых — говорящими животными. Если бы кто-то из англичан приказал снять с пленных кожу — эти едва цивилизованные дикари с готовностью взялись бы за свои кривые ножи — кукри.

Пленный — находился внутри зиндана уже несколько дней. Всего один раз — его допросили, и после этого — оставили в покое, будто бы забыли. Иногда — сверху открывали импровизированный люк в виде колесного диска, спускали вниз еду, воду и забирали парашу. Обычно — от отходов жизнедеятельности заставляют освобождаться самих заключенных — но эти были умными и предпочитали лишний раз не рисковать.

Он думал о том, как совершить побег. Бежать… он понимал, что если не сделает это, то покроет себя позором[62]. Но пока — возможности не было. Стены зиндана, куда его кинули — шли вверх даже под небольшим отрицательным углом, земля была такая, что даже при наличии ножа — вырубить или выкопать ступеньки в ней было невозможно — она была настолько высушена, что крошилась и осыпалась в руках. Когда его вели на допрос — его сопровождали не меньше четырех человек, причем все они были не белыми, а какими-то аборигенами. Один раз — он пытался заговорить с ними по-английски — за что получил несколько ударов прикладами по спине и голове. Его поразили озлобленные глаза этих маленьких дикарей…

И вот — в один день… точнее в один вечер, один из сосчитанных вечеров, количество которых он держал в своей памяти и повторял, чтобы не сойти с ума — ведший в его узилище люк открылся. Он встал, ожидая, что внутрь чего-то спустят — но вместо этого вниз сбросили что-то вроде большого и тяжелого мешка. Он гулко плюхнулся оземь, Шаховской прижался к стене, выставив руки на уровень живота для защиты и ожидая всего, чего угодно — но это был всего лишь человек. Избитый человек…

Люк закрылся — и звезда, освещавшая на мгновение его путь — стала опять не видна…

Он осторожно подошел к человеку, перевернул его, всмотрелся… и даже ощупал лицо. Нет, это не один из его людей. Совершенно незнакомый человек.

Но так как воспитание заставляло его помогать даже незнакомым людям — он подтащил незнакомца к стене и устроил поудобнее. Сам лег спать в другом углу узилища…

* * *

Проснулся он от кошмара.