* * *

В тот день уроки закончились рано, еще до обеда. Не помню почему – кажется, кто-то из учителей заболел. Как обычно в таких случаях, я решила не ехать сразу домой – родители мне не обрадуются, да и погода была слишком хорошая, чтобы сидеть дома. Солнечный весенний день – редкая удача, глупо ею пренебрегать.

У меня были деньги – три с половиной евро, остаток тех, что тетя подарила мне на Рождество. На такую сумму ничего особо не купишь, поэтому я долго думала и решила потратить их на вафлю. На горячий шоколад, конечно, не хватит, но и так неплохо.

Я доехала на велосипеде до городского парка, где в киоске продавали вафли. Викторию я заметила, уже когда мою порцию готовили, иначе, может быть, все сложилось бы по-другому. Я не боялась их, но я просто хотела спокойно поесть. Но я слишком долго выбирала между шоколадным сиропом и ванильным, а при виде нарезанной ломтиками клубники совсем потеряла бдительность. Виктория меня тоже заметила. Она и ее подруги сидели за деревянным столом под навесом, недалеко от киоска. Они уже съели вафли и теперь просто болтали. Дождавшись, пока моя будет готова, я протянула продавщице монетки, а сама одной рукой подхватила картонку с горячей вафлей, а другой нащупала в кармане джинсов ключ от велосипедного замка. Велосипед я оставила у ограды и изначально собиралась потом пройтись пешком вдоль канала и съесть вафлю где-нибудь на лавочке под деревом, но теперь решила убраться. И ничего, что придется ехать, держа вафлю в одной руке, – местные и не такое умеют, они часто даже завтракают на велосипеде.

Мне хватило десяти секунд, чтобы одной рукой снять замок, защелкнуть его и закинуть на руль – совсем не так, как учил отец, но кого это волнует? Я уже поставила ногу на педаль и готовилась оттолкнуться, но именно в этот самый момент Виктория появилась рядом:

– Сладенького захотелось? Почему бы тебе не поцеловать мою задницу?

Виктория была на голову выше меня, плотная, крепкая, ее усыпанное веснушками простоватое лицо походило на мальчишеское. Ее подруги окружили нас и наблюдали, сложив руки на груди, в их лицах читалось холодное, безжалостное любопытство. Вафля жгла мне ладонь сквозь картонку, от сладкого аромата ванили кружилась голова, яркое весеннее солнце светило в лицо. На редкость погожий день.

– Видишь ли, я люблю свежее и горячее, – ответила я, поудобнее перехватывая руль. – Но так и быть – если ты сейчас же снимешь штаны, я поджарю твою задницу вон в той вафельнице, так чтобы на ней остались красивые квадратики. А потом полью ее сиропом и предложу твоим подружкам по кусочку. Хотя тут полгорода можно накормить.

Едва я произнесла последнее слово, Виктория толкнула меня. Я выронила вафлю, велосипед с грохотом упал. Подруга Виктории, рослая худая Нинке, толкнула меня в спину, и я приземлилась у ног двух девочек, стоявших напротив. Виктория поставила ногу в кислотного цвета кроссовке мне на лопатки.

– В следующий раз утоплю, – сказала она, наклонившись почти к самому моему уху. – И все будут думать, что ты просто упала в канал, никто ничего не видел, никто не виноват. Поняла?

Наверное, будь мы в каком-нибудь безлюдном месте на окраине городка, я бы ударила Викторию. Может быть, даже убила бы и ее подружкам бы тоже досталось. Но у киоска толпились люди, и я знала: как бы ни повернулась ситуация, меня выставят виноватой. Когда в нашу сторону направилась пожилая пара с двумя детьми-дошкольниками – наверное, внуками, – Виктория со своей компанией оставила меня и ушла. Я слышала, как они уезжают. Я поднялась, вынула из рюкзака пачку салфеток и кое-как оттерла руки и куртку, перепачканные пылью и сиропом. Потом подобрала велосипед и тоже уехала, мельком глянув на вафлю, которая превратилась в липкое месиво. Мне не было обидно или грустно, но я почувствовала, что меня наполнила какая-то неведомая мне прежде сила. Она была похожа на электрический ток, который напитывал каждую мою клетку, заставляя сердце биться ровно и сильно, а органы чувств – улавливать сигналы в сотни раз быстрее, чем обычно. Зелень вокруг сделалась нестерпимо яркой, ветер, с силой бьющий в лицо, был не просто воздухом, а состоял из десятков разных запахов – болотной ряски, нависшей на камнях вдоль канала, разогретой резины велосипедных шин и масла, смазывающего шарниры, свежескошенной травы, ванили и сдобы… Наверное, примерно так ощущают мир звери, выходящие на охоту.

Я сделала несколько кругов по центру городка, наслаждаясь этим новым открытием, а потом свернула на улицу, на которой жила Виктория. У меня не было плана, не было даже хоть сколько-нибудь осознанного намерения. Просто тьма вела меня вперед, и я следовала за ней.

С Ливнем мы встречаемся в том же кафе, где сидели в тот вечер, когда я ненадолго стала человеком без почти. Посетителей не убавилось – место хорошее, студенческое, а жуткая история только придаст ему популярности. Только столы немного переставили и убрали тот, за которым сидели пострадавшая девушка и ее парень, а в остальном как раньше. За окнами уже сумерки и снова дождь, мелкий и ленивый, играет музыка.

Я пью кофе и думаю, что через неделю-две уже все забудется, все станет как раньше. Большому городу плевать на трагедии, тут мы с ним похожи.

Но Ливень после моего рассказа о сегодняшнем дне думает совсем о другом:

– Может, есть какой-то другой способ сделать тебя человеком? Ну какой-то менее фатальный, чтобы никто не умирал. Раз это в принципе возможно, значит, надо поискать, и вдруг…

– Даже если есть, то что?

Этот вопрос я задаю машинально, по инерции. Ответ меня не интересует.

Ливень медлит с ответом, опускает глаза, теребит пальцами салфетку. Потом поднимает голову, смотрит прямо на меня и говорит:

– Ты смогла бы стать по-настоящему живой, Сэйнн. И… мы могли бы быть вместе.

Хорошо быть дискордом – ты никогда не боишься никого обидеть. Он вручил мне свою хрупкую надежду – я грохнула ее об пол, даже не глядя.

– Ты смеешься? Променять все мои возможности на… это? – Я указываю на девушкуофициантку, убирающую чашки с соседнего стола. – На работу с утра до ночи? На съемную конуру с мебелью в кредит? На то, чтобы каждый день пахать и пресмыкаться, а по воскресеньям гулять в парке, держась за руки? Скучища…

– Ну, гулять в парке, держась за руки, на самом деле не так уж и плохо, – тихо отвечает Ливень, снова опуская голову.