— И вот это, — сказала мисс Мэйд тем временем, надевая шляпку и кокетливо натягивая перчатки, — мне тоже подарили они. Они такие навязчивые, право слово! Я совсем… — тут она заметила предмет, что протягивала ей Мэри, и осеклась. Глаза мисс Мэйд полезли на лоб. — Это… что это?

Мэри уверенно сжимала в кулаке золотую цепочку, и с цепочки этой спускался ровный сияющий диск. В центре диска темнел небольшой камень, заполнявший полую часть большой буквы «D».

— Я поняла, — сказала Мэри, — что и мне негоже отпускать тебя без подарка. Ведь никто не знает, встретимся ли мы когда-либо снова.

Мисс Мэйд побледнела.

— Боже упаси, Мэри, ты неверно меня поняла! Прошу тебя, немедленно убери свой дар! Ты должна оставить его себе!..

— Я носила его с тех пор, как мне исполнилось десять, — Мэри пожала плечами. На её лице застыло спокойное, чуть отстранённое выражение. — Не беспокойся, это не фамильное украшение. Оно было подарено мне отцом на день рождения, и почти двенадцать лет я не расставалась с ним ни на минуту. Я никому другому не передала бы эту вещь, кроме человека, которому всецело доверяю. Такой человек для меня — ты, Симона.

Мисс Мэйд попятилась и усиленно замахала руками.

— Нет, — твердила она, — нет, Мэри, это неправильно. Прошу тебя, спрячь своё украшение и носи его с гордостью… мне достаточно того, что ты считаешь меня подругой, невзирая на все мои ошибки.

— Ты осталась со мной, — Мэри пожала плечами, — хотя ты знаешь о нас намного больше, чем положено рассказывать друзьям.

— Каждый сам определяет меру своего доверия к другу, Мэри, — произнесла мисс Мэйд, — и каждый решает сам, что именно он будет рассказывать.

Мэри снова протянула цепочку.

— Надень, — сказала она. — Я буду в Америке, а ты — в Ирландии. Я не уверена, что мои рабочие обязанности позволят мне часто совершать трансатлантические рейсы, Симона. Скорее всего, сегодня мы видимся лицом к лицу в последний раз, а в письмах очень сложно передать глубину и яркость чувств. Поэтому возьми.

— Я не могу…

— Возьми.

В голосе Мэри звучала такая настойчивая твёрдость, что Симона дрожащей рукой взялась за цепочку и поднесла ту к близоруким глазам. Мэри тут же отпустила свою сторону цепочки и отошла. На лице её проступила мягкая, спокойная улыбка.

— Так у тебя останется воспоминание о нас, — сказала Мэри, — какими мы были, прежде чем попали в Америку.

В глазах мисс Мэйд проступила озабоченная серьёзность.

— Так вот почему ты согласилась?

— Я хотела сбежать, — спокойно и торжественно подтвердила Мэри, — я очень трусливая, Симона. Я не слишком достойный пример для подражания.

— Неужели ты думаешь, что от такого тебе удастся скрыться? — прошептала Симона. — Может… может, тебе ещё не поздно отказаться? Отказаться от службы у Флэнаганов? Ты можешь сойти на берег со мной, взять Лиззи и остаться в Квинстауне. Да, в течение некоторого времени у тебя не будет работы, но мой брат всё устроит. У гувернантки с таким послужным списком, как у тебя, не возникнет сложностей: любая семья с радостью примет тебя. А пожить вы с Лиззи сможете у нас; брат не будет возражать. Потом, если вы захотите, вы можете уехать, но я была бы рада… — голос мисс Мэйд сорвался, и она упрятала лицо в ладони, — я была бы рада, если бы вы остались насовсем!

С мгновение Мэри пристально смотрела на неё, словно бы всерьёз обдумывая это предложение. Но затем Мэри медленно покачала головой, улыбнулась и тихо сказала:

— Нет, Симона, я не могу принять твоё предложение. Оно очень лестно для меня, но… но у меня есть трудовой контракт. Я не могу подвести мистера Флэнагана.

Симона отдёрнула руки от лица. Её глаза снова покраснели.

— Да разве же дело только в этом?! — сердито воскликнула она.

— Не только, — согласилась Мэри, — будет лучше, если держать Лиззи как можно дальше… чтобы она не смогла своими глазами всё это увидеть.

Лицо мисс Мэйд опять побледнело и вытянулось.

— Неужели ты до сих пор ничего не рассказала ей? — прошептала она.

Мэри лишь покачала головой и тяжело вздохнула.

— Но… почему?

— Ты ведь её видела, — тяжело уронила Мэри и бессильно повесила голову, — разве можно показывать это девочке возраста Лиззи? Даже тем, кто там работает, страшно глядеть на неё. Они говорят, в ней не осталось ничего человеческого. Где ни была бы сейчас её душа, она не соединена с телом. То, что мы видим — пустая оболочка, и эта оболочка одержима всеми страстями человеческими, над которыми она не властна. Это… это ужасное зрелище, — Мэри обречённо помотала головой, — я не могу позволить Лиззи это увидеть. Однажды, вероятно, очень скоро, она узнает правду, но тогда она уже будет в Америке. Она не сможет столкнуться с этим лицом к лицу. Даже если они и встретятся, Лиззи уже будет достаточно взрослой и сильной девушкой, чтобы выдержать это потрясение.

Мисс Мэйд промолчала. Она долго глядела себе под ноги, будто с усилием обдумывая что-то, а затем выпрямилась и испытующе поглядела на Мэри.

— Мы давно дружим, — сказала она, — пожалуйста, дай мне ответ ещё на один вопрос, и я успокоюсь. Я успокоюсь и взойду на этот трап без вас, только если… если ты будешь честна со мной.

Лицо Мэри не изменилось.

— Да? — официальным тоном поинтересовалась она. — О чём ты хотела меня спросить?

— Хм… — мисс Мэйд пожевала нижнюю губу, тяжело вздохнула и поинтересовалась: — Мэри… ты и мистер Хаксли… ведь другая причина, по которой ты бежишь в Америку, связана с ним?

Взгляд Мэри остекленел. Опустошённая и вместе с тем — взволнованная, она смотрела сквозь мисс Мэйд и опять воскрешала в сознании недавние события: свою подругу, любезного мистера Хаксли, признание, не принёсшее счастья, и многое другое, что последовало за этим, о чём не хотелось вспоминать, но что не получалось забыть.

— Если бы ты спросила меня два или три месяца назад, — сказала Мэри, — я ответила бы «да».

Мисс Мэйд выдохнула. На её вытянутом лице, слегка припухшем от слёз, снова заиграли живые краски.

— Что ж, я рада, что ты забываешь о нём, — сказала она, — Оливер Хаксли никогда не стоил твоих слёз, дорогая. Между нами говоря, — она доверительно хихикнула, — мистер Хаксли — франт и пижон. И подкаблучник, к слову: выполняет все прихоти своей жены, а сам о своём счастье давно уже позабыл. Верь мне, Мэри, я общаюсь с ними даже после того, как они сыграли свадьбу, хотя я не раз говорила им, что меня их союз не вдохновляет.

— Как