разлетевшийся на части мобильник, повернулся к Коле. Ощупал его карманы, нашёл телефон, вытащил, разблокировал с третьей попытки и дрожащими пальцами набрал номер службы спасения.

Поднёс телефон к уху, взял ладонь Коли и – Господи, как она скользкая! – сжал её.

– Держись. Не вздумай тут подохнуть! – Диспетчер принял вызов, и, прежде чем он успел что-либо сказать, Андрей затараторил: – Пришлите срочно «скорую», тут ножевое ранение, три, три ранения, нужна «скорая», потому что человек истекает кровью! У него…

– Говорите, пожалуйста, помедленнее и для начала назовите ваш адрес.

– Да брось ты, amigo. «Скорая» здесь уже не поможет.

– Заткнись. – Андрей продиктовал адрес, потратив на эту куда больше времени, чем требовалось – слова застревали в горле и не хотели срываться со рта.

– Какой номер дома?

– Всемнадцать.

– Семнадцать?

– Да нет, мать вашу, вос… вс… всемнадцать!

– Восемнадцать?

– Да, да, восемнадцать! Прошу вас, приезжайте быстрее. У него… – Андрей услышал плач и понял, что плачет он сам, только когда мышцы лица дёрнулись при всхлипе. – У него кишки видно! Пожалуйста, приезжайте, помогите ему, мы во дворе, тут никого, вообще никого, только мы, а он в крови, тут всё в крови, он даже когда дышит…

– Машина выехала к вас, будет через пятнадцать минут.

– С-спасибо. Мы жд… ждём вас.

Андрей завершил вызов и отбросил телефон, взглянув на Колю. А он улыбался. Лежал и улыбался. Как будто валялся на пляже и загорал. Из его живота на джинсы вытекала кровь, чёрные реки выходили из него, а он улыбался. Андрей смотрел на эту улыбку и чувствовал, что его начинает трясти всё сильнее. Ладонь Коли скользила в его руке, вся она была в крови, крови, чёртовой крови, как много крови! А Коля улыбался. В его животе огромная дырка, а он улыбается, будто его только что поцеловала Полина.

– Надо закрыть рану, – Андрей вновь затараторил. Ему казалось, что, если он будет медленно говорить, Коля непременно умрёт. – Надо её срочно закрыть, потому что кровь идёт, надо остановить, остановить, чем-то прикрыть. – Он начал стягивать с себя футболку, мокрая ткань нехотя заскользила по спине. – Чёрт, она ж в моче! Чем… чем… чем можно заткнуть рану?

– Да брось ты, тут хоть затыкай, не затыкай – я всё равно уже…

– Не говори так! – Андрей сорвался на крик. Он не понимал, что стекает по его лицу – слёзы или капли чужой мочи. Мышцы лица содрогались, всхлипы протискивались сквозь зубы, слова тонули в сдерживаемых рыданиях. – Не смей сдаваться, amigo, понял?! Через пятнадцать минут подъедет «скорая», тебе помогут, будешь ещё бегать и прыгать, поступишь в универ, а потом…

Коля тихо засмеялся, кровь запрыгала на его животе. Чёрная, блестящая, словно живая. Андрей смотрел на него и словно видел, как в полутьме двора кожа его теряет цвет, становится бледной, бескровной. Вся она вот, снаружи. На руках обоих.

– Ты чё ржёшь?

– Да я… – Коля откашлялся, на асфальт брызнули чёрные капли. – Я вспомнил, почему мы начали баловаться испанским. Называть друг друга amigo, compadre, а всяких говнюков – pendeho. Ты помнишь?

Андрей помнил. Но сейчас его больше волновало другое.

– Я выбегу со двора и позову на помощь. Наверное, найду кого-нибудь, кто реально сможет тебе помочь. Полежи пока тут, я мигом.

Андрей рванул с места, но Коля остановил его. Ладонь легла на руку, но из-за недостатка сил скользнула к самой кисти, оставив на предплечье кровавый след.

– Не надо. Сам же сказал – скоро «скорая» приедет. Скоро «скорая» приедет, – Коля вновь засмеялся, кровь запрыгала на том месиве, что должно было называться животом. – Останься. Я не хочу, чтобы ты уходил.

Андрей опустился на колени, свет уличного фонаря прошёлся по его блестящей коже.

– Помнишь Юлию Сергеевну, Эндрю? Учительницу испанского. Она к нам в корпус пришла, когда нам было по двенадцать лет. Ты ещё втюрился в неё. Помнишь?

Андрей медленно кивнул. По его лицу стекали капли.

– Мы бегали к ней после обеда на доп. занятия – так, чисто поглазеть. Особенно ты. У тебя вообще челюсть от неё отвисала. Сколько ей было?

– Двадцать два. Ей было двадцать два, а нам двенадцать.

– Да, – Коля расплылся в улыбке, сквозь зубы проглядывала смесь слюны и крови. – Она была добра к нам в отличие от большинства учителей. Мы, правда, не учились нихрена, а просто пялились на неё, а ты ей даже стихи писал.

– Господи, – Андрей опустил голову. – Зачем ты это вспоминаешь?

– Ужасные стихи, ей Богу, рифмы вообще не было. Но ты писал от сердца. – Коля снова улыбнулся, на этот раз уголки губ с большим трудом потянулись вверх. – И мы как-то пришли к ней, и то ли ты, то ли я спросил, как понравиться девушке, если ты её очень-преочень любишь. А она сказала, что надо заговорить с ней на испанском. Она шутила, конечно, но мы восприняли всё это всерьёз.

– Она сказала, что испанский – язык дружбы и любви. И мы как придурки начали говорить друг с другом и со всеми девочками на испанском. Выучили пару фраз, – и поехали.

Андрей всхлипнул, на асфальт, помимо капель крови, упала слеза.

Коля глубоко вдохнул:

– Мы действительно верили, что если будем трещать на испанском, к нам прибегут все девушки мира. А ты учил его ещё и для того, чтобы понравиться Юлии Сергеевне.

– Tienes ojos muy bonitos y cabello muy bonito. Me enamore de TI.

– Oye, nena, quieres pasar la noche en compania de un hambre fuerte y fuerte?

Коля опять засмеялся. На этот раз в его смехе было куда меньше жизни.

– Потом это вошло в привычку, Эндрю. И мы стали друг для друга amigos. Не просто друзьями. А самыми настоящими amigos. Я… Я очень рад, что мы оба поступили в кадетку и попали в одну роту. Так бы я тебя не встретил.

– Ты говоришь так, как будто сейчас умрёшь. Не надо, Коль. Не говори так.

Голос Андрея дрожал совсем как у плачущей девочки. Да и к чёрту! Всего его трясло как при лихорадке, казалось, каждая мышца дребезжит, а страх тем временем сжимал горло. Ужас. Ужас царствовал во тьме Петербургского двора-колодца.

– Тебя обоссали, да?

– Да, – Андрей кивнул. – Но лучше б это меня порезали, а тебя… О Господи, Коля, не могли они! Блять, да не могли, людей не режут за такое! Мы же просто заступились за девушек.

– На зато мне сделали кофе с сердечком. – Вновь он засмеялся. Теперь слабо, из последних сил. – Мне сделали кофе с сердечком, amigo. Хоть что-то хорошее за день.

Раздался лязг железа. Андрей повернул голову и увидел, что, отворив ворота, во двор зашла пожилая женщина с сумками из продуктового. Человек. Настоящий. Без ножа и бороды. Человек, способный помочь.

– Эй! – Андрей вскочил и побежал к женщине, размахивая руками. – Эй, остановитесь! Стойте! Тут нужна