Подруга отставляет стакан с водой и принимается комкать в руках одеяло. Говорить не собирается. Или не может.

– Это случайная связь?

– О да! – яростно отвечает она и заливается краской. Понятно. Отстой.

– Ты его не знаешь? – подталкиваю его.

– Знаю.

– Бывший?

– А-а, – машет головой.

– Блин, Сонь, что я из тебя клещами все вытаскиваю? – выдержка и такт не мои сильные стороны. – Будешь рассказывать, или тайна умрет вместе с тобой?

– Это Тарелкин, ясно? – раздражается в ответ.

– Че-го? – ошарашенно переспрашиваю я.

Тело само откидывается назад, и я оседаю в кресло. И замолкаю. Напряженная тишина висит несколько минут, пока я собираюсь с мыслями. То есть… как это Тарелкин?

– Как… как это? – наконец, решаюсь задать вопрос.

– От ненависти до… дикого секса один шаг, – выдыхает подруга.

– Ты прикалываешься?

– Да. Не видно что ли? Сплошной прикол с этим токсикозом и выросшей из лифчика грудью!

Она вскакивает с кровати, хватает стакан с тумбы и вихрем несется на кухню. Я продолжаю сидеть. Слишком шокированная, чтобы пошевелиться. Чтобы дышать. В голове совершенно не укладывается.

Спустя пару минут Сонька возвращается в комнату и начинает рыться в тумбочке. Вытаскивает косметичку, кидает на кровать одежду.

Собирается на работу. Вот так просто?

– И что ты будешь делать? – знаю, это ужасный вопрос. Хуже не придумаешь. Но что поделать, если другие в голову категорически не лезут.

Сонька беременна! От Тарелкина. Которого ненавидит. Который наш босс.

– Знаешь, группа поддержки из тебя так себе, – клеит перед зеркалом патчи под глаза.

– Знаю. Прости.

Встаю и начинаю бесцельно вышагивать по комнате.

– Я поддерживаю тебя, поддерживаю. Просто новость – пуф! – развожу руки в стороны, изображая взрыв. – А что, кстати, поддерживать? Твое скорое материнство или решение проблемы? – выспрашиваю аккуратно.

– Я пока не приняла решение, – приглушенно отвечает она, впиваясь в собственное отражение взглядом. – Время есть.

– Ему расскажешь?

– Господи, Лиз, ты добить меня хочешь? – разворачивается и уносится обратно в ванную, громко хлопая дверью.

Кто подруга года? Я подруга года.

Но что нужно говорить в таких случаях я в душе не чаю. Я не так, чтобы королева деликатности. Наверное, Соньке сейчас меньше всего хочется расспросов и больше – простой поддержки. Но это же с ума можно сойти какие новости!

Моя мнимая беременность тут же уходит на второй план. Даже на третий. Какие все это мелочи, господи. В сравнении с реальностью Соньки.

* * *

– Уже можно задавать дурацкие вопросы? – прижимаясь теснее к Соньке, спрашиваю я.

Она дергает локтем, пытаясь высвободить руку с сумкой из толпы, которая сжала нас со всех сторон. Автобусы такие автобусы, во сколько бы ты не выходил из дома.

– Если ты сейчас спросишь, в каких позах мы это делали, я от тебя съеду, – злобно шипит подруга.

Даже не собиралась! Фу. Последнее, что я хочу делать – это представлять в недвусмысленных позах Тарелкина. Блин, фу, прочь моя живая фантазия.

– Просто… как это вообще могло произойти?

– Ты поэтому со мной на автобус поперлась вместо пробежки? – спрашивает со вздохом. – Хочешь убедиться, какая я дура?

– Вообще-то для моральной поддержки. Но что-то у меня не выходит, да?

Моя ирония с глухим свистом пролетает мимо подруги. Она гневно пихает какого-то толстяка в бок, когда тот прижимает ее к поручню всей своей тушей, и матерится. Отборно и точечно.

– Я не знаю, Лиз, – наконец, заговаривает подруга. – Произошло и всё. Влияние момента. А теперь мне разгребать до конца жизни…

– Так ты решила…

– Поеду в отпуск и решу. Дожить бы до него, – Сонька устало прикрывает глаза и прислоняется лбом к прохладному поручню.

– Два дня всего осталось, – поддерживаю ее.

– Угу.

Я работаю живым щитом между ней и напирающей толпой, вспоминая, почему езжу на более позднем автобусе. Там, конечно, тоже банка с огурцами, но ты хотя бы не рискуешь выйти из него с отбитыми почками.

Но сегодня я нужна Соньке, как бы она не защищалась от меня. Так что пропуск пробежки, давка и ранний рабочий день – малая жертва.

Поездка длится почти бесконечно и к тому времени, как мы доезжаем до офиса, лицо подруги становится в цвет молодому горошку.

– Сделать тебе чай?

Мы выходим из лифта в пустующий офис. Никогда не была здесь в такую рань. Даже лампы в коридоре еще не горят.

– Только не ромашку, меня от нее тошнит, – щелкает по выключателю.

– Зеленый?

– Ага.

– Ок.

Мы расходимся в разные стороны, она – в приемную, я – в комнату отдыха. Кидаю сумку на стул и наливаю в корпоративный чайник воду. Пока жду его закипания, гипнотизирую синюю стену. Факт Сонькиной беременности никак не уложится в голове. Мог бы уложиться, не будь папашей наш директор, которого она на дух не переносит. Наверное. Но получается, что переносит. В горизонтальной плоскости.

Нет, нет. Не думать о голом Тарелкине, не думать о голом Тарелкине!

Как ж я могла не замечать?

– Лиза, привет! – в коморку залетает Ленка из кадров. Бодро пробегает до холодильника, ставит туда контейнер с обедом, потом тянется к кружке. – И мне плесни.

– Ромашка? – киваю на ее пакетик с чаем.

– Ага. Тебе дать?

– Не, меня от нее тошнит, – честно передаю слова Соньки, ей же чай готовлю.

И только тут до меня доходит, почему слух о том, что я беременна, так разросся. Во всем виновата Сонька! Она, сама того не понимая, подставила меня этими своими разговорчиками, витаминами и вообще…

– То есть… – начинаю тут же оправдываться.

– Понимаю, – прерывает Лена. – Зеленый тоже полезный, успокаивает. Особенно с мелиссой. Тебе дать? – роется в закромах ящика, выделенного для отдела по работе с персоналом.

Вообще успокоиться Соньке не помешает, да.

– Тебе не помешает, – многозначительно говорит Лена, вытаскивая зеленый пакетик.

– Эм… спасибо.

Наверное.

Что за странный сочувствующий взгляд?

– Ты главное держись, мы все на твоей стороне, – Ленка мягко касается моего плеча и уходит восвояси.

Я даже рот не успеваю открыть.

Есть у меня легкое предчувствие, что слухи обросли новыми подробностями и всё это